С богачами вроде Гордеевых, Виленской раньше сталкиваться не приходилось, но Влад заверил ее, что не нужно строить из себя кого-то другого.
— Будь собой, — заключил он в конце.
— Хорошо, — собой, так собой, подумала Ева.
Дорога до дома родителей Влада оказалась довольно длинной. Ехать пришлось больше часа, и это несмотря на то, что Гордеев гнал машину на приличной скорости. Ева быстрой езды всегда боялась, но сказать об этом начальнику не решилась. Под тихое шуршание шин об асфальт, за окном проносились красивые, лесные пейзажи.
Раньше Ева тут не ездила, не к кому было, да и не с кем. В окружении Виленской всегда были простые люди, и жили они в таких же простых районах, да домах, как она сама. С богачами Ева не пересекалась и, по правде говоря, никогда не стремилась. Деньги никогда не бывали лишними, и Ева не была склона к аскетичному образу жизни, но больше того, что она считала необходимым, Виленская и не желала.
Впрочем, совсем скоро Ева пожалела об этих мыслях. Увидев дом, в котором их с Владом ждали его родители, она сначала тиха ахнула, а затем и вовсе потеряла дар речи. Домом это назвать было нельзя, это был настоящий дворец — огромный, красивый и величественный… Ева такие видела разве что только по телевизору и не привыкла лицезреть нечто подобное в живую. Прилежавшая к особняку территория вся была засажена красивыми и яркими цветами, а к поместью вели многочисленные изогнутые дорожки.
— Ты вырос здесь? — вопрос сорвался с языка случайно, Ева не хотела его задавать, но вышло как-то само собой.
— Нет, — Влад как-то неохотно усмехнулся и покачал головой, не собираясь делиться своим прошлым. — Идем, и не забудь о том, что я тебе рассказывал.
Ужин прошел в относительном спокойствии. На удивление Виленской родители Влада оказались приятными людьми. Андрей Васильевич много шутил, а Елизавета Григорьевна была мила и гостеприимна.
Еву пораспрашивали о том, что ее толкнуло приехать учиться в Москву, почему она выбрала эту профессию, и пару раз в шутку — как терпит их сына вот уже два месяца.
Виленская на все вопросы отвечала честно, старалась держаться достойно и все время исподтишка наблюдала за начальником — доволен ли он? Гордеев же был кем угодно, только не собой. Влад все время ей улыбался, норовился взять за руку, подарить ей поцелуй. В какой-то момент, она даже сама поверила в его искренность, так хорошо мужчина справлялся со своей ролью, но поспешно отогнала эти мысли. Уж кто-кто, а она успела увидеть его во всей красе. Влад был тем еще «рыцарем»: не чурался поднять руку, оскорблял, унижал, подчинял, играл с ней, словно Ева была куклой, а не живым человеком со своими чувствами.