— Судьбами несовершеннолетних воспитанников распоряжаются их родственники, — ответила Евдокия Павлова. — Кого-то высылают с глаз долой в глубинку с запретом появляться в Петербурге и Москве. Иных по достижении минимального для службы возраста определяют в армию — не всегда, но порой помогает. Впрочем, случались и казусы. Доходило и до тюрьмы. Хуже всего было на моей памяти, когда воспитанник за время пребывания в Академии стал совершеннолетним сиротой. Мы не имели права его удерживать. Погиб в дуэли через месяц. Род угас. Он был единственным наследником.
Короче, перспективы сомнительные. Ну это и так было понятно. Чего ждать от личности, которую признали безнадежной те, кто специализируются на переламывании людей?
— Исчерпывающий ответ, Оболенский?
— Благодарю, — кивнул я.
Мы как раз подошли к странному коридору. Слева располагался ряд окон, справа — двери, штук десять, не меньше. И каждая была распахнута. Проветривание устроили, что ли?
Евдокия Павловна повела меня почти в самый конец и остановилась у двери с табличкой 3–2.
— Это ваше жилье, — сказала старшая надзирательница. — Третья группа, второй отряд.
Но заходить внутрь она не торопилась. Вместо этого она достала из нагрудного кармана изящный металлический свисток и дунула в него.
Я вздрогнул от резкого звука, но украдкой заглянул в комнату.
Да уж, кажется, придется забыть о приватности. Комната была небольшая, на четыре койки. Точнее, это были две двухэтажные кровати. Возле зарешеченного окна стояли несколько тумб для личных вещей, чуть дальше — стол и пара стульев. Единственное, что порадовало — наличие туалета и душевой в небольшом отсеке прямо в самой «камере».
А кровати, к слову, были заправлены с особой тщательностью. Видимо, за это здесь тоже дрючили.
Я как раз высунулся обратно, когда в коридоре послышались тяжелые шаги. К нам вышла та самая девица, что встречала меня на пароме. Несмеяна с длинной косой и дубинкой на поясе. Интересно, что нужно сделать, чтобы получить этой штуковиной по хребту?
— Полагаю, вы уже знакомы с Софьей Петровной, — представила свою подчиненную старшая надзирательница.
Девушка скользнула по мне полным презрения взглядом и, казалось, даже чуть сморщила носик от отвращения. Да что я ей такого сделал, что кривится, словно у нее над верхней губой кучу навалили? Ну да, сволочью оказался, но вроде же лично не гадил.
Или и тут умудрился отличиться? Надо бы выяснить.
Софья Петровна выглядела лет на двадцать пять, может даже помладше. И хотя длиной ног природа ее не обделила, ростом она была мне ну чуть выше плеча. Трудно воспринимать всерьез девицу, которая весит вдвое меньше тебя и наверняка физически слабее. Все же за мной была еще и сила Оболенских, а это давало еще больше преимуществ.