На третьи сутки пребывания в застенках, студента повели из камеры в так называемую пыточную в сопровождении мускулистого свирепого вида верзилы. Про верзилу «пацанва» не без издёвки, но втихую говорила: «Он же Шранк, от же Твёрдый Шанкр, он же Гитлерович, он же Фриц, он же революционный сифилитик…»
В пыточной Шранк «приторочил» приковылявшего пленника к стене, прицепив оковы к рукам и ногам. «Хорошо зафиксированный кролик в анестезии не нуждается», – съязвил он в адрес Тихона. Затем гигант по внутренней переговорной связи доложил:
– Вован, alles.17
– Молодчик, гитлерюгенд! – донёсся в ответ хриплый голос.
– Ща с тобой Вован Палач побазарит, – поставил в известность студента Шранк.
Вован появился в камере через дверь, противоположную той, через которую ввели Заковыкина. Сходство «первого экса» с моложавым Кощеем Бессмертным не заставила пермяка сжаться в ужасе. Скорее, оно внушило ему отвращение.
– Ты знаешь, кто я? – не без напыщенности осведомился главарь у паренька.
– Да, ты Вован Палач, – спокойно ответил тот.
– Молодчик! – похвалил его Пакостин. – Так покатит, будешь жить. Лытку тебе уже продырявили. Ты же не хочешь, чтобы я тебе и башку навылет сделал?
– Не хочу.
– А почему?
– От башки навылет последствия другие.
Змей вкупе со Шранком долго и по-лошадиному ржал над мотивировкой студента.
– А ты ничё, фраерок! – наконец резюмировал Вован. – Шнобеля сюда, – мотнув головой, отрывисто приказал он Шранку.
– Шно-о-обель! – басом рявкнул тот.
– Тута, – из коридора в дверной проём просунулась голова с длинным носом.
В Шнобеле Заковыкин смаху опознал того самого «Сирано де Бержерака», что на пару с Ирокезом обыскивал его в кустах возле дома Листратова.
– Он? – спросил Шнобеля Палач.
– О-он, Вован, – угодливо подтвердил подручный.
– Свободен, – небрежно мотнул головой «гоп-менеджер».
И Шнобель послушно растворился в окружающем пространстве.
– Толяна Конопатого знаешь? – продолжил допрос пленника Змей.
– Знаю, – со вздохом признался Тихон, вспоминая встречу с веснушчатым пронырой близ дворца культуры имени Горбунова.
– Обложили мы тебя по кругу. Сечёшь, что я тебя колонул? – с
чувством превосходства подытожил Пакостин.
– Секу, – не противился студент.
Тихон ещё в камере досконально продумал линию поведения исходя из того, что может быть известно бандитам. Единственно, его мучили опасения о судьбе своего мобильника. Но как бы там ни было, про КГБ и про то, что тревожит чекистов, пермяк при любом раскладе решил молчать, как советский партизан на допросе в гестапо.
– Молодчик! – одобрил последний ответ Заковыкина «экс». – Давай, чеши языком поганым, чё те надо было от Листрата и от бабы евонной? Чеши, но помни, – достав из кармана пистолет, «тестирующе» навёл ствол на лоб допрашиваемого Палач, – вякнешь фуету, и ты труп. Валяй.