– Какая работа, какая проходная! – наконец заговорила Танюша с досадой, – уж и ЗИЛ твой давно снесли, Ледовый дворец там построили, не заметил? Что у тебя с мозгами? Зачем ты припёрся? Скажи ещё, что не знаешь, что мы не живём вместе уже пятнадцать лет, что ты пьёшь и нигде не работаешь. Руки её тряслись, и красные пятна поползли по шее, как случалось всегда, когда она волновалась. Горели ненавистью сухие глаза. Лёха опешил.
– Что, значит, не живём? Таня! Скажи мне!!! Я с ума, что ли сошёл? А где я живу??? – выкрикнул Лёха ошарашенно.
Они не живут вместе? Да бог с ним, с ЗИЛом, как мог он, Лёха, уйти из своей семьи? Или его выгнали? Нет, всё что угодно, только не это! Не нужно ему никакого будущего, если он живёт где-то один, без своих любимых девчонок!
Танюшка провела рукой по лицу, как будто смахивая незримую паутину.
– Ладно, допустим. Допустим. Дальше что?
– Сначала расскажи мне всё.
– Как если б я тебе поверила, и ты, правда, из прошлого? Из восемьдесят восьмого года?
Таня помедлила, глядя поверх Лёхиной головы.
– Тебе про что сначала, про страну или про семью?
– Про всё, – Лёха сглотнул судорожно, – давай про страну в двух словах, и про семью. Как сможешь.
Главное – она поверила. Теперь поверить бы Лёхе в то, что она расскажет.
– Про страну. В двух словах, – Татьяна задумалась, долго смотрела в густеющую за окном темноту.
– В двух словах: перестройка, ну это, на твоей памяти ещё началось. Девяностые: голод, бандиты, безработица, талоны на всё, две революции, путч, теракты… Ох, так много всего произошло за тридцать лет, я и не задумывалась никогда. А памятную доску жертвам теракта не видел? – спросила жена, и сама себе ответила:
– А, ну да. Ты же в другой выход выходил.
Помолчала:
– Ну, и, конечно, мобильники. Мобильные телефоны, – поправилась она, видя, что Лёха не очень понимает. – Сначала – просто телефоны, по которым можно из любого места звонить, а теперь эти телефоны – и не телефоны вовсе, теперь – в них вся жизнь. В телефоне теперь и интернет, и фотоаппарат, и книжки, и платить можно с телефона. Телефон и интернет – вот в двух словах наша теперешняя жизнь. Помнишь (как тебе не помнить, для тебя это ж вчера всё происходило!) мы сюда переехали, телефон ещё не провели. А теперь он, стационарный, и не нужен никому, и интернет везде.
– Подожди-подожди, – голова у Лёхи шла кругом, он не въезжал, о чём говорит Танюша. Две революции, говоришь? Нет, про страну не объять сейчас. Главное скажи:
– А двухтысячный! Двухтысячный как наступил? Как мы ждали?
– О-о, – Танюшка засмеялась, – в ночь с 1999-го на 2000-й Ельцин сказал, что он устал. – Ельцин, – пояснила она, – президент после Горбачёва, единственный, кто таким образом в отставку вышел. Не умер, не свергли, сам ушёл.