– Нет, не объять сейчас всего, не петрю совсем. Давай про семью.
– Про семью – проще, – Танюшка улыбнулась, но как-то безрадостно.
Дочки наши выросли, замужем обе, детки у обеих, мальчик и девочка, засветилась Танюшка. – Ты не работал, пил, я купила тебе комнату, там и живёшь. Звонишь изредка, всё время с разных номеров, денег клянчишь. Я даю, хотя каждый раз себя ругаю за это, что ещё за алименты такие? Сначала всё таскался, но потом я пригрозила уехать – прекратил. Последние лет пять – не видела тебя.
Танюша, слегка запнувшись, продолжила:
– Странный какой разговор. Я тебе на полном серьёзе рассказываю о твоей жизни. Не ударялся головой, точно? Или кто-то из нас с ума сошёл.
***
Он шёл по знакомой дороге, почти не видя её. Многое оставалось прежним, только появились всё какие-то ограды и заборчики, и там, где раньше шёл напрямик, теперь приходилось обходить, петлять и возвращаться к началу. Только Лёхе на всё уже наплевать. Две его жизни, как два куска ткани разной фактуры и разного цвета, никак не соединялись в ровное полотно. Между той, переливчатой и бирюзовой, пронизанной солнцем, текучей, как морская вода в солнечный день, и теперешней – тяжёлой и душной, как солдатское сукно, должен быть какой-то буфер. Иначе они никак не стыковались. Рвались мысли, как нитки, невозможно даже представить, что он, Лёха, жил как-то вне своей семьи. Не мог, не мог, не мог! Лёха размахивал руками, выкрикивая свою боль и непонимание, поднимал глаза к небу. Он хотел только одного: вернуться. Вернуться в восемьдесят восьмой и прожить эти двадцать девять лет со своей семьёй и со своей страной. Пусть тяжело, пусть бандиты. Или умереть там же, только не так, как сейчас: идти куда-то по адресу, записанному на бумажке, и вспоминая сухие, подёрнутые отвращением глаза любимой жены.
Стоп. Лёха остановился. А зачем его перенесли сюда? Лёха посмотрел на серое беспросветное небо, как будто хотел увидеть тот, уходящий в сверкающую за облаками высь, огромный пинцет. Он не верил ни в какого-либо бога, ни в инопланетян, ни в параллельные миры. Как Танюша сказала? «Телефон – современный бог»? Этого он пока не постиг, и неизвестно, сможет ли постигнуть. Но, размышляя логически, Лёха представил себе время спиралью, витки которой протяжённостью двадцать девять лет, плотно прилегают другу к другу, существуя и последовательно, и параллельно одновременно. В каждом из этих витков человек живёт последовательно, но одновременно в разном возрасте на каждом витке. Каким-то образом Лёха не упал, как можно бы, в крайнем случае, ожидать, на предыдущий виток, а вознёсся на следующий, выше.