***
Никогда Амирам не позволил бы себе копаться в телефоне Людмилы, но только не сейчас. Он не знал телефонов её подруг, вообще – кого-либо, и надеялся найти их в телефонной книге. В списке контактов нашлось всего три номера: самого Амирама, соседки Клавы (так записано – Клава-соседка) и некоего Вити, с которым Людмила общалась довольно часто. Но и тот, и другой номера недоступны. Оставаться в душераздирающей тишине квартиры без Людмилиного хохотка, без её смешливого безостановочного говора мнилось нестерпимым. Никакого мало-мальского дела не придумывалось, все хлопоты по похоронам, включая поминки в небольшом кафе прямо возле Хованского кладбища, Амирам оплатил специальной службе, ему ни с чем управляться не надо, но и сидеть в пустой квартире – невыносимо.
Амирам заглянул в паспорт Людмилы, посмотрел адрес регистрации, снял с гвоздика ключи и поехал в Бирюлёво, непонятно на что надеясь.
Панельную девятиэтажку и квартиру Людмилы на шестом этаже Амирам нашёл достаточно быстро. Пока шёл с автобусной остановки, смотрел по сторонам, представлял, как Людмила ходила этой улицей, так же, как и он теперь, смотрела на пыльные липы, на церковь без купола, прячущуюся за деревьями прямо во дворе дома. Вот прыснула через дорогу рыжая полосатая кошка, и Амирам, чуть притормозив, вздрогнул: вдруг и Людмиле встречалась когда-нибудь именно эта кошка.
Под дверью квартиры постоял, усмиряя бухающее сердце и проталкивая ком в горле. Потянулся к пуговке звонка, но застопорился и позвонил в звонок у соседней квартиры. Дверь тотчас распахнулась, женщина в фартуке и низко повязанном платке молча смотрела на Амирама.
– Клава? – спросил он наобум.
– Клава. А вы кто?
И застыв на секунду с прижатым ко рту кулаком, запричитала, заохала, закричала, когда Амирам сказал, кто он, и почему приехал.
– А Витька знает? – спросила она, утирая слёзы фартуком, – и тут же без перехода засуетилась, – проходите к нам, я днесь с грибами разбираюсь, насилу с дачи возвернулась. Хорошо, вы меня застали, чуть бы раньше… А-а-а, Людка-Людка, как же таааак!
Амирам, держась изо всех сил, чтобы не заголосить вместе с Клавой, спросил осторожно:
– А Витька – это кто?
– Как, вы не знаете разве? – Клава вытаращила и без того круглые выпуклые глаза, – сын Людкин непутёвый, моему Виктору дружок. В школе вместе учились. После армии женился где-то на Севере, а потом приехал и не просыхал с той поры, как папаша его покойный, лет шесть тому. Уж Людка куда его не таскала: и на гипноз, и к бабке-знахарке, а потом в монастырь сдавать стала. Он там поживёт неделю, когда больше, приедет – не пьёт. А потом – опять. И опять Людка его везёт.