Разобраться и понять Амираму никак не удавалось. Хотелось «разложить по полочкам» всё сказанное Клавдией, а пока возникло необъяснимое и тягучее, как дёготь, чувство, что его обманули. Зачем? И кто! Людмила!
Клава затараторила споро:
– Стыдно, наверное, Людке-то перед вами. Вы – мужчина порядочный, а тут – сын алкоголик. Вы на неё не обижайтесь. Не хотела она вас в это макать. А я-то, я-то болтушка, чужую тайну выдала!
– Могу я попросить вас Виктора найти до похорон? – спросил Амирам, едва совладав со своим голосом.
– Как же, как же! Сейчас Виктор придёт с работы (мой Виктор, сын) и разыщем. Да нет, позвоню, чего ждать! Если нужно – съездим, привезём. Как же допустить, что сын мать не похоронит. Оооох, – запричитала она ещё пуще, – горе-то какоеееее!!! Люююдка!
И тем же вечером Клава доложила Амираму по телефону, что Витька в Серпухове, в монастыре. Завтра Виктор («сынок мой» – неизменно добавляла Клава) за ним съездит.
***
Народу в морге больницы набралось неожиданно много. Клава обзвонила, обошла, разыскала бирюлёвских соседей и подруг Людмилы с оставленной работы. Приехала даже «жена директора» (так с придыханием шепнула ему на ухо Клава), которая смотрела на Амирама с явным и неуместным интересом, и соседи из дома на Авиамоторной, где Амирам, прожив гораздо дольше Людмилы, не знал и половины собравшихся. Но на поминках в кафе осталось человек десять, не больше.
Трапеза длилась недолго, на взгляд Амирама, но ручаться не мог: что-то нарушилось в эти три дня: то казалось, полдня прошло, а на часы глянешь – всего-то час, а то, наоборот, оглянуться не успеешь – уже темно и надо ложиться в ставшую громадной и неуютной постель.
Витька, похожий на хорька мелкими чертами лица, круглыми насупленными бровями, сидел напротив Амирама. Он мало ел, водку пил неохотно, и, словно, не умеючи: судорога пробегала быстрой и мелкой рябью по его лицу, когда он опрокидывал в себя очередную стопку. Шевелились его губы, молился ли, спорил ли с кем-то? Но запьянел очень быстро, и всё глядел исподлобья на Амирама, кривясь и оскаливаясь, тем ещё больше напоминая маленького злого хищника. Подошла Клава, обняла Амирама, прощаясь.
– Витька собирайся, поедем, – прикрикнула, но Амирам сказал:
– Пусть у нас пока поживёт, – и поправился: – у меня.
***
Витьке постелил на кухне, сам прилёг на край ставшей ненужной большой кровати. Подумал: «Опять переезжать, как тогда, когда не стало мамы и отца?» Послушал себя: нет, менять ничего не хотелось, хотелось, наоборот, длить порядок, установленный женою, касаться её вещей, смотреть на улицу её глазами.