– Почему вы с Никлаусом не выносите друг друга? – спрашиваю я. – Вы же братья, живёте в одном доме, знаете один другого с детства.
– Именно поэтому, – усмехается он, а затем коротко, но серьёзно смотрит на меня: – Ты и сама должна помнить, что он из себя представляет.
– И он всегда был таким? Грубым и жестоким? Но почему?
– Мы серьёзно будем говорить о моём сводном брате? – весело взлетают его брови. – Лично мне интересней узнать тебя, Ани.
Я всматриваюсь в его профиль и пытаюсь понять, насколько он искренен. Понятно, почему Оливер не хочет говорить о Никлаусе, но вот действительно ли ему интересно узнать меня? Или это один из побочных эффектов необходимости общаться со мной?
Отворачиваюсь и выкладываю о себе всё, как есть:
– Терпеть не могу лжецов и манипуляторов, ненавижу сигаретный дым, алкоголь и громкую музыку. Я приверженец откровенности и честности, предпочитаю правду, красивой лжи. Но при этом не люблю, когда лезут в душу, потому сама стараюсь не лезть туда, куда не просят. Я работаю над тем, чтобы быть взаимной исключительно хорошему ко мне отношению, но выходит не всегда, да. Однажды, я пообещала себе никогда не давать себя в обиду и планирую держать слово до конца. Поэтому, Оливер, если ты играешь в игру Никлауса, то играй без меня. Договорились?
Я снова смотрю на парня, он глядит на дорогу и молчит. На его лице если и было удивление, то уже исчезло, уступив место раздумьям над чем-то из того, что было в моём монологе. Над чем?
Мгновение спустя Оливер чертыхается и сворачивает машину к обочине. Останавливает её и разворачивается корпусом ко мне:
– Он это начал, не я. А знаешь, почему?
– Почему? – спрашиваю я тихо.
– В этом Никлаус весь! – лихорадочно горят голубые глаза. – Он всегда так действует. Мне назло, понимаешь? Приглянулась пожарная машина в детском магазине? Так он будет хныкать, пока его мать не купит её именно ему. Упал с велосипеда, разодрал колено и получил сочувствие от родителей, он вернётся с улицы с синяком под глазом! Увлёкся игрой в регби, он сделает всё, чтобы стать капитаном команды! Мне продолжать, Ани?
– Так я… я что-то вроде приглянувшейся детской игрушки? – шепчу я поражённо.
– Я обязательно должен сказать это вслух, да? – горько усмехается он. – Ты мне понравилась, Ани, и он это понял. Все вокруг поняли. Все, кроме тебя, очевидно.
Он возвращается в исходное положение, заводит двигатель и выезжает на дорогу. Челюсти сжаты, под кожей гуляют желваки, светлые брови хмуро сведены на переносице.
Я тоже смотрю на дорогу и не представляю, что думать. Мне стыдно. Но верю ли ему до конца? Интересный вопрос.