Я не преследую юношу, потому что к моему делу он не имеет никакого отношения. И другие не кидаются за ним вдогонку, потому что у них тоже появилось дело. Как только потенциально опасный юноша с обрезом скрывается из вида, стайка полых, которые всё это время безобидно толклись возле крысолова, набрасывается на изувеченный труп телохранителя. Они голыми руками уродуют его ещё сильнее, растаскивают по кускам. Такое дело: сейчас ты охраняешь того, кто продаёт еду, а секунду спустя сам становишься ею. Обычное дело для этого рехнувшегося мира.
Вокруг раздаётся многоглоточный хруст, слышится сочное чавканье, разносятся блаженные стоны. Чтобы эти звуки не помешали разговору, я хватаю торговца за шкирку и отволакиваю в сторону. На мои вопросы про калеку с палкой он не отвечает ни слова, весь трясётся и бессмысленно хлопает глазами на меня. Сквозь меня. Его не приводят в чувства ни щелчки пальцами перед лицом, ни оплеуха, ни хороший тумак. Такое дело: сейчас ты считаешь себя умнее всех, а через секунду мычишь на разные лады, роняешь слюни и льёшь в штаны. Безнадёжное дело.
Я миную не один квартал замкнутой Вены, постоянно останавливаюсь, чтобы спросить встречных о калеке с бутылкой и палкой. Кто-то безразлично отмахивается, кто-то отрицательно мотает головой. Но некоторые говорят, что видели такого, – и все как один указывают в одном и том же направлении: вдоль Вены. Если так пойдёт дальше, я опишу круг и вернусь в исходную точку. И мои поиски закончатся нулём. Но я прихожу к никакому результату гораздо раньше. На углу рядом с бывшим зоопарком, в котором зверей теперь можно увидеть только на пояснительных табличках, след теряется. У кого ни спроси, никто тут не видел нужного мне человека. Даже за таблетки. Похоже, здесь он куда-то зашёл или свернул на другую улицу.
Можно строить зыбкие предположения хоть всю ночь или продолжать бесплодные расспросы, пока не опустеет пакетик с таблетками. Вместо этого я решаю рискнуть сразу всем и попробовать сорвать куш. Проиграю – тогда и стану гадать, что делать. Итак, у меня осталось тридцать семь таблеток. Хватит на целую тушку крысы, а на жизнь какого-то калеки – тем более. Может быть, платить вообще не придётся – и сама судьба столкнёт меня с ним лицом к лицу. В место, куда я направляюсь, подонков тянет как магнитом. До нужного заведения отсюда рукой подать, но я ускоряю шаг – так мне не терпится выиграть.
«Волчья пасть». Днём и ночью она проглатывает самое ценное, что ещё можно откопать в обречённом городе: провизию, курево, топливо, лекарства, наркотики, алкоголь. Люди с разных концов стаскивают всё это в одно место, а взамен получают возможность скоротать часы с молодыми, полнокровными, гладкокожими, смазливыми девицами и мальчиками. В наше больное время такие сочные экземпляры на дороге не валяются. Их горстка, и они слетаются в одно место, как жучки на яркий свет. Даже младенец знает: если повезло и природа одарила тебя красотой, а жизнь не успела её подпортить – приходи в «Волчью пасть», будешь жить там в сытости, довольстве и безопасности. Если не повезло – отыщи что-нибудь стоящее, принеси в «Волчью пасть» и сможешь вдоволь полапать чужую красоту. Я сообразительней младенца, но вспомнила про это заведение только после того, как мне подсказала девчушка. Сама я бы точно не додумалась туда пойти и теперь понимаю почему. Я слишком долго была окружена живой, но дружеской любовью – и совсем забыла, что где-то можно окунуться в любовь страстную, но продажную.