Толпа выселковцев ввалилась в лабораторию. Мужики, бабы и дети с любопытством озирались по сторонам. В углах лежали снопы. А посередине, на пустом пыльном полу, сиротливо валялись манускрипты, в спешке оброненные Спинозой.
– Получилось… – растерянно сказал Носоломов. – А это что? – он подобрал берестяной список и развернул его. – Черты и резы? Очень интересно. Надо почитать. Вы идите, идите, – стал он выталкивать односельчан. – Нечего тут торчать. Учёным людям только мешаете…
Василий Иваныч опустил в кипяток яйцо и заварил чай.
– …и о новостях культуры, – сказал диктор в телевизоре. – Вчера в Москве у памятника Пушкину состоялся несанкционированный митинг поэтов-авангардистов. Они требовали сбросить Пушкина с корабля современности и навсегда отменить четырехстопный ямб. К собравшимся через мегафон обратился капитан полиции, сотрудник отдела внутренних дел Иван Таукчи. Он призвал правонарушителей к порядку и закончил свое выступление словами: «Пушкин был, есть и будет!».
Василий Иваныч выронил яйцо. По полу растеклась жёлто-белая лужица.
– Не может быть! – ахнул пенсионер.
Он метнулся к письменному столу и открыл папку. Досье бесследно исчезло.
Василий Иваныч бросил дикий взгляд на календарь. Под тремя чёрно-белыми богатырями работы художника Васнецова В. М. значилась дата: среда, 22 апреля. Пенсионер выглянул в окно. На дворе шумела весна.
Он вышел на лестничную площадку и обмер. На стенке висело свежее объявление:
«Фирма аказываит все вазможные услуги. Оплата – по соглошению. Детям, пенсианерам и групам – скидка».
Василий Иваныч схватился за сердце. Он вернулся домой, выпил корвалолу, отдышался, надел чистую сорочку, отутюженные брюки и китель с орденскими планками, повязал галстук, причесался, побрызгался одеколоном, нахлобучил фуражку и решительно поднялся в квартиру 187.
* * *
– Витя, – спросила Геракл, – как лучше написать: «Пушкин побрызгал Игоря живой водой» или «Поэт воскреснул князя тоже живой водой»?
– Окропил, Катя, – рассеянно отозвался научный руководитель, исследуя под микроскопом волокна пеньковой веревки – идеального проводника сверхкоротких волн.
– И ещё про эту… персиючку… напиши, – посоветовал Бонифаций. – Что он её… не это… в набежавшую волну.
– Кого? – удивилась Катя. – Я эссе про Пушкина переписываю.
– Так Разин же, – объяснил Петуля. – Наш с памятником друг.
– А-а, – понимающе протянула девочка. И приписала: – Разин хотел утопить персиючку в воде. Но Пушкин не дал, потому что он был благородный и справедливый.
– Дзи-инь! – позвонили в дверь. – Дзинь! Дзинь! Дзи-инь!