– Аминь, – Красно Солнышко неохотно поднялся с колен.
– Казнь отменяется, – объявил племяннику Добрыня.
– Вы что, сговорились? – рассвирепел Святославович. – И вообще, кто в данное время князь?
– В данное время – ты, – спокойно ответил дядя и присел на лавку, закинув ногу на ногу. – А до тебя был Святослав. А до Святослава Игорь, который, между прочим, первым стал называться великим князем.
– Да-да-да! – раздражённо отозвался Владимир. – Ты мне ещё всю родословную расскажи. И с той, и с другой стороны. А то я её не знаю!
– Не знаешь, – Добрыня поменял ноги местами. – Что, например, с твоим киевским дедушкой Игорем случилось?
– Мой древлянский дедушка Мал велел разорвать его на части, – в тон дяде ответил племянник.
– А потом? – Добрыня сдул невидимую пылинку со своего бархатного кафтана.
– Суп с котом! – сплюнул Владимир. – Похоронили. Курган насыпали. Тризну справили.
– А помнишь, при твоей бабушке Ольге, между прочим, первой христианке на Руси, святой человек состоял?
– Ну и что? Вокруг неё вечно юродивые собирались, – пожал плечами князь.
– А был тот святой человек, – Добрыня выдержал эффектную паузу, – твой дедушка Игорь Рюрикович. Которого дружина моего батюшки действительно разорвала на части. А Александр Сергеевич Пушкин, великий бронзовый человек, которого ты заточил в темницу, чудесным образом его воскресил. Как твоего Иисуса.
– Не богохульствуй! – выкрикнул Владимир. – Не равняй истукана с Христом! Не может кумир воскрешать!
– Может, дядя Володя, ещё как может! – вмешалась Катя. – Только никакого чуда не было. Просто мы с Александр Сергеичем захватили из «Лукоморья» живой и мёртвой воды. Я, между прочим, сама хотела вашего дедушку оживить, но мне не дали. Потом тётя Оля скрывала, что он живой. Дядя Игорь больше не хотел править и воевать. И поэтому он стал святой.
– Ох ты, Господи… Слишком много святых в этом семействе! – пробормотал Владимир. – Ну и денёк сегодня… Отрекусь! Отрекусь и уйду в тихую обитель.
– Так оно и будет, – кивнул Добрыня. – Ежели не отпустишь тех двоих, я подниму супротив тебя дружину и посажу на престол… Да хоть твоего младшенького, Ярослава.
Все выжидательно посмотрели на Красно Солнышко.
– Только ради светлой памяти моей бабушки святой Ольги и дедушки Игоря Рюриковича, – князь помедлил, – соглашаюсь. Но с условием, – он повернулся к Гераклу, – что вы все – даже Спиноза – немедленно покинете Киев. Нынче же ночью. Чтобы вас никто не видел.