Сергей замер под непрерывной моросью обложного дождя и не мог поверить в случившееся.
Он сжимал руку стоявшей рядом с ним Дианы и, так же как и девушка, смотрел прямо перед собой, ничего не видя, никого не замечая.
В голове прокручивались события последних дней.
Мозг не мог ни на одном из них сконцентрироваться. Ни за одно зацепиться. А потому воспоминания были без начала и конца. Клочковатые и фрагментарные.
* * *
Сергей помнил, как бежал по дороге, постоянно оглядываясь, в надежде увидеть пустое такси.
Как махал рукой каждой пролетающей мимо машине.
Как наконец-то догадался вынуть из бумажника купюру и стал размахивать ею, даже не зная, какого номинала денежка, зажатая в руке.
Как чуть ли не упал на переднее сидение остановившегося у обочины авто и прокричал водителю адрес.
Как швырнул на колени водителю купюру, услышав недоумевающий вопрос:
— Да здесь же совсем рядом! Зачем вам машина?
Как прохрипел:
— Быстрее! У отца сердечный приступ!
Как взлетел, перепрыгивая через ступеньку, на третий этаж и толкнул дверь квартиры, оказавшуюся не запертой.
Как вбежал в спальню отца.
Как увидел стоявшую в изголовье кровати маму и замершего рядом с нею врача.
— Что случилось?! Почему?! — Сергей не мог, да и не старался скрыть эмоции.
— Не кричите, молодой человек, — шепотом попросил врач. — Ваш ор только повредит Сергею Васильевичу.
— Папа поправится? — смотрел на побелевшие губы отца, из которых вырывалось едва заметное дыхание.
Делать прогнозы врач не мог, да и не хотел:
— Не знаю. Ваша матушка настаивала, чтобы мы вызвали бригаду из Интосаны. Но я настоял на госпитализации в еврейскую. На сегодняшний день там лучшие кардиологи. Если они не смогут вытянуть Сергея Васильевича с того света, то не сумет никто. Неотложка должна быть с минуты на минуту.