– Оксана, да послушай меня!
Он сжал мои плечи, подталкивая в комнату, и попытался войти следом, но я взвилась, вырываясь из его рук.
– Пусти меня сейчас же! И не трогай больше… никогда, – крик сорвался, снова оборачиваясь слезами, и я всхлипнула, отворачиваясь к стене. Ненавидя его и еще больше себя за эту слабость.
– Не буду трогать, – как-то неестественно глухо прозвучал за спиной его голос. Словно слова давались с трудом. Только с чего бы? Я ни за что не поверила бы, что ему жаль. – Выслушай меня, и я уйду. Если захочешь.
А он еще сомневается?! Вот это самомнение! Неужели и правда думает, что какие-то объяснения могут что-нибудь изменить?
– Дело не в статье. И не в тебе даже.
– Да плевать мне, в чем дело! – снова выкрикнула я, оборачиваясь. И огляделась по сторонам, выбирая, чем бы потяжелее в него запустить. Может, хоть так получится выставить отсюда. Но следующая фраза заставила меня замереть, ошеломленно уставившись на мужчину.
– Мой сын болен. Очень болен, Оксан. Я должен было увезти его туда, где никто не найдет. И, в первую очередь, его мать.
Он не смог бы изумить меня сильнее. Невольно раздумывая о причинах его отвратительной выходки, я перебрала множество вариантов, но ни один из них не соответствовал тому, что услышала от Сотникова.
Особенно после рассказа главреда и думать не могла о нем иначе, как об успешном, преуспевающем бизнесмене, которому неведомы проблемы простых людей. Да и в самом деле, о каких проблемах может идти речь, если ты способен позволить себе купить абсолютно все? И всех, в большинстве случаев. Но выходит, некоторые вещи неподвластны даже владельцу баснословного состояния?
– Что с ним? – я отступила, позволяя мужчине пройти в комнату и закрыть дверь. Теперь нам все-таки придется поговорить. Как бы сильна ни была моя обида, я выслушаю. Хотя бы ради ребенка, который точно не виноват в поведении собственного отца. И хотя белокурый мальчик с доверчивыми глазенками был для меня абсолютно чужим, я не могла проигнорировать слова о том, что у него что-то серьезное со здоровьем.
– Порок сердца, – Сотников сделал глубокий вдох, выдавая собственное смятение. Этот разговор давался ему явно непросто. – Он пережил уже несколько операций, и какое-то время назад врачи давали вполне благоприятные прогнозы. А потом выявили новую патологию. Без хирургического вмешательства… есть всего несколько месяцев…
Я поежилась, несмотря на то что ветер, дергающий ставни и проникающий в комнату через приоткрытое окно, был довольно теплым. Собственные переживания отошли на второй план и стали казаться какими-то несерьезными. В самом деле, что значит разбитый телефон и пережитый скандал по сравнению с тем, о чем поведал мне мужчина? Он говорил медленно, тщательно выбирая слова, то ли скрывая собственное волнение, то ли не желая грузить меня излишними подробностями.