За такую проделку по выходу из воды я дал Вахе затрещину, но он не «вразумел» и кинулся на меня. Пришлось положить его на лопатки.
…А потом он, как обычно, стал безумолку говорить. «Заговорил» нас всех. Вот и сейчас, обругав нас еще и ещё раз (этим он занимался в течение полутора суток), сгрёб спальный мешок и свалился под кустом…
Сегодня удачный день. Несмотря на то что мы выехали из Аральска в полдень, опробовали четыре скважины. Находимся около совхоза Каракумский, в ста с лишним км от Аральска. Перед отъездом из города зашли в столовую. Ваха взял для нас мясо по-казахски и 20 пирожков с рисом. Мясо оказалось несъедобным, у меня в тарелке попалась даже муха. В конце концов, Ваха стал швырять пирожки на кухню, разламывая их пополам и убеждая поварих, что в пирожках нет риса…
…Расположились в песках. А затем ещё двое суток кружились по песчаной пустыне в поисках скважин с солёной водой. Вообще-то скважины, с настоящими самоизливающимися рассолами, находились значительно восточнее Арала, которые бурились на нефть, и потому вскрывали более глубинные воды, как правило, сопровождающие нефтяные скопления. Но до них было далеко, и решено было опробовать их в следующий этап. Здесь же, на севере Приаралья, скважины бурились с целью поисков питьевых вод не так глубоко, как на нефть. И потому зачастую были слабосолёными. Их-то мы пока и опробовали, по возможности. И вскоре вновь возвратились к Аралу.
…Сейчас предзакатный час. Все дневные хлопоты как-то сами собой отошли на задний план. Я и Игнатич сидим на ящике из-под проб и, молча, следим за лёгким колыханием волн. Плоский, со слабым уклоном, песчаный берег Аральского моря кое-где прикрыт мягкой морской травой, выброшенной когда-то штормовой волной. Дует приятный прохладный ветерок. Солнце с неожиданной быстротой погружается в море. Спускаются сумерки.
– Непонятны мне люди, покидающие свою страну в поисках лучшего куска хлеба,– нарушает тишину Игнатич.– Непонятны…– Он с удовольствием затягивается таджикской сигаретой «Лал» (за три недели беспрерывного поискового маршрута по Приаралью каких только сигарет нам не пришлось перекурить).– Может быть, потому что отец мой ещё с детства привил мне чувство любви к родному краю. Благодарен я отцу и за то, что постоянно нацеливал меня на учёбу. Сам он закончил один класс церковно-приходской школы. Погиб мой отец в Отечественную…
Николай Игнатьевич Остапенко – мой старший коллега, ответственный за этот продолжительный маршрут. Я знаю его давно (геологи обычно знают друг друга), хотя непосредственно работаю с ним всего два года. Сейчас я ловлю себя на мысли,– для чего здесь я, ведь Игнатич и без меня всё продумает и взвесит, учтёт все «за» и примет такое решение, которое в данной обстановке будет наиболее верным. Но он любит советоваться с теми, кто рядом. Поэтому пассивным и непричастным к делу с ним не будешь. Это меня в какой-то мере утешает.