Само собой разумеется, после нескольких разговоров с начальником Игорь Михайлович подал заявление об увольнении «по собственному желанию» и уехал в полевую партию за 250 км от города и семьи.
Жанна на этот раз не захотела покидать столичную квартиру, тем более сын учился в школе, и Кочергин, таким образом, опять остался оторванным от семьи. Раз в месяц, разумеется, он приезжал домой, но 25 дней оставался наедине с самим собой. В партии большинство работников были семейными. Игорь Михайлович поселился в общежитии, куда два раза в месяц за зарплатой приезжали буровики и устраивали «фестиваль». Не мог одинокий человек оставаться от таких мероприятий в стороне. Иногда он, как прежде, перебирал струны гитары. Кочергин любил стихи. Особенно Багрицкого, многое из которого знал наизусть. Но люди, которые постоянно его окружали, в большинстве своём были далеки от литературы. Они, в основном, в свободное от работы время либо пили самогон, которого было много в каждом дворе, либо занимались разведением уток и свиней. Были и такие, которые, зная слабость Кочергина к алкоголю, постоянно подбивали его на выпивку в надежде проехаться за его счёт. Если у него были деньги, он не пытался их придержать хотя бы на завтра. И спускал все. Многие знали это и пользовались, хотя на следующий день сами и давали ему взаймы на обед. Долги из месяца в месяц накапливались и получка почти вся уходила на их уплату. Домой он привозил далеко не всё что получал. На этой почве, видимо, тоже всё чаще стали возникать разговоры с женой, хотя Жанна Кирилловна была женщина деликатная, преданная мужу и очень скромная. Однако заботы о семье требовали своей доли в его заработке. И хотя никто не слышал от Жанны жалоб, чувствовалось, что отношения у Игоря Михайловича с семьёй далеко не блестящие. Всё чаще и чаще Кочергин появлялся на работе «подшофе» и если все настоящие виновники попоек оставались в тени, то Игорь Михайлович, верный себе, и не пытался скрывать своего пристрастия к спиртному.
Приехал в партию новый главный инженер и после некоторых предупреждений пригрозил Игорю Михайловичу, что его отправят на лечение. Другой бы, который похитрей, тут же уволился из партии, и, может быть, перебрался снова в город, и это было бы очень разумно. Но Кочергин опять подставил беззащитную грудь и принял на неё новый удар судьбы. Принял также открыто, без отклонений в сторону, как это делал и раньше. Он сказал главному: – Если вы считаете, что я для лечения созрел – отправляйте. Главный был новым человеком в экспедиции и, видимо, совсем не понимал, да и не хотел понять Кочергина. Из настоящих друзей, кто бы мог подсказать правильный выход, никого не оказалось. Оформили необходимые «бумаги» и Игорь Михайлович сам себе подписал приговор (нужна была личная подпись на согласие какого-то прокурорского решения, и Кочергин её поставил). Его арестовали и увезли в колонию-лечебницу,где сочетался режим больницы и лагеря для заключённых. Осудили его на год. Попав туда и насмотревшись на настоящих алкоголиков, Игорь Михайлович сообразил, наконец, что он не совсем тот, за кого его приняли. 3акралась обида на бывших товарищей и стала появляться неуверенность в самого себя. В лагере, конечно, его полюбили и даже отдавали свои порции пищи в основном за то, что он всегда брал на себя самую тяжёлую работу (там он стал грузчиком) и делал её за многих других.