— У них вопрос с ликвидность, все так, но оба инвестора в краткосрочной перспективе его решают, — «разжевал» Андрей то, что мне и так уже стало понятно. — А вот в долгосрочной…
— Нужно моделировать, — вздохнула я. — Многофакторно.
— Именно, — кивнул волчара. — Так что схалтурить не получится.
Хотела возмутиться, ляпнуть что-то в духе оскорбленного профессионала, но… Он был прав. Халтурка получилась. При этом исправлять ее нужно срочно — презентация завтра. Бессонная ночка ждет тебя, Игнашева, да не такая, как обычно, а в офисе, за мерцающим монитором.
— Не кисни, помогу. Разделим модели, а потом скомпонуем в общий результат.
— Спасибо! — искренне, от всей души поблагодарила.
Пусть критика была подана в обычном стиле Топольского — жестко и бескомпромиссно, но он все же был лидером, а не «начальником». Четко указал на ошибки, но не отправил тонуть в одиночестве, а бросил спасательный круг и сам готов был грести рядом.
Вот так рядом мы и просидели до конца рабочего дня. Я за своим ноутбуком с одного конца стола, он за своим с другого. Периодически обменивались вопросами и мнениями, перекидывались цифрами и идеями по коэффициентам роста, да все так слаженно и продуктивно, словно мы всю жизни вместе ваяли сложные финансовые модели.
И все же времени катастрофически не хватало. Черновую модель мы скомпоновали, но ее до нужной кондиции доводить и доводить.
— Леся, давай прервемся, и так уже обед пропустили. Мозги нихера не варят, нужно подкрепиться.
При слове «обед» желудок сделал кульбит, как радостный щенок, а потом противно заурчал, подтверждая мудрость волка. Даже на уменьшительное имя не среагировала, так захотелось даже не есть, а ЖРАТЬ!
— Пиццааа! — прозвучало примерно, как «мозгиии» в дешевом фильме про зомби, но Топольский был солидарен.
— Пеперони… с двойным сыром, — мечтательно закатил глаза. — Сейчас слюной захлебнусь…
Сглотнула и я, но не только из-за собачьего рефлекса, но и… Потому что лампа за окном очень таинственно освещала фигуру Андрея, а монитор делал тени на лице глубже. Почему-то именно в этот момент я еще острее осознала его звериную натуру. В полумраке вдруг блеснули чистым золотом волчьи глаза:
— Нужно зажечь свет, совсем засиделись, — так хрипло, словно в горле наждачка.
Волк ничего не сказал, но принюхался. Мой новый слух параноика уловил и то, как он втянул воздух, и то, как тяжело выдохнул. С места подорвалась, словно за мной кто-то гнался. Белый свет резанул по глазам, заставив зажмуриться на секунду, а потом еще пару секунд моргать, пытаясь адаптироваться.