Удар по скуле Генри пропустил, и инициатива ускользнула из его рук. Удар под ребра, и в живот, а потом — головой о землю, где, кажется, было что-то твердое… После чего и наступила темнота.
62.
На дворе была ночь, но Генри все не ложился. В большом раздражении прохаживался он по своей комнате. Целый день с ним носились, будто с тяжко раненым на поле боя, и ему это несказанно надоело.
Да, надо признать, Шелтон здорово его отделал, и это несмотря на то, что Саймон и сам был не в лучшей форме. Как унизительно было осознавать свое поражение! И тому имелись свидетели! Он не знал, сколько времени провел на опушке без сознания. Его нашли люди Корби, привели в чувство и помогли добраться до замка.
Каково же было его удивление, когда, по прибытии, он узнал, что Ева вернулась в отчий дом живой и здоровой!
Неужели девушке удалось сбежать от Шелтона? Может, поэтому тот бродил по округе такой злющий?
Генри попытались было навязать услуги врача, но он отмахнулся от этого и вытребовал разговор с лордом Корби. Ему было что сказать другу. Когда он пришел в себя на опушке, то увидел в траве письма, то ли случайно оброненные Саймоном, то ли выброшенные за ненадобностью. Прямо сказать, и почерк, и стиль, и грамотность — все в этих отвратительных писульках было на высоте. Лайс с трудом мог поверить, что их написал Шелтон, — если, конечно, это было сделано не нарочно.
Но самое главное были не каракули, не ошибки и не слог. В этих письмах, подписанных Джеком Громом, автор называл Евангелину Корби своей женой и требовал выкуп за свое молчание! Но когда же, черт побери, маленькая Ева успела стать женой Грома, а, вернее сказать, Шелтона?!
От бесконечных вопросов и догадок у Генри пошла кругом и без того пострадавшая голова. Он спросил у Кристофера, знал ли тот о замужестве дочери. Тот знал. Тогда Лайс продемонстрировал другу оба письма к Евангелине.
Но лорд, оказывается, был уже поставлен дочерью в известность об этих письмах. Ева всё рассказала отцу, и теперь Корби поведал Генри удивительную историю, в которой были замешаны разбойники, грязный старик — и, наконец, воскресший утопленник, переодевшийся эсквайром и явившийся в замок своего врага, чтобы отомстить ему.
Виконту оставалось лишь диву даваться. Впрочем, он не был удивлен тем, что Евангелина наотрез отказалась выходить за герцога Рокуэлла, о чем и сообщила самым решительным тоном матери и отцу, — последний, впрочем, был этому очень рад.
А в замке почти никто не знал о пропаже Евы, и скандала удалось избежать. К этому времени почти все гости разъехались, лишь разъяренный герцог рвал и метал, когда лорд Корби неожиданно сообщил, что не отдаст за него свою дочь, объяснив отказ своим недовольством тем образом жизни, который ведет Рокуэлл.