— Как горячо ты ее поносишь, — усмехнулся Корби. — Даже чересчур…
— Не будь ты моим другом, Кристофер, — задохнулся от возмущения его собеседник, — я бы заставил тебя взять эти слова назад!
— Я шучу, — миролюбиво сказал лорд. — Я знаю, что ты всегда презирал подобных женщин, и до сих пор не женат, потому что не нашел той, что будет соответствовать твоим высоким понятиям о чести, морали и нравственности… Но ты, кажется, краснеешь, мой друг? Почему?
— Я хотел спросить у тебя, Кристофер… Ты частенько подшучиваешь над моим нежеланием жениться, помню, даже девственником меня называл…
— Ну, вспомнил! Это было давно, когда ты еще был моим секретарем, безусым юнцом. Надеюсь, к тридцати девяти годам ты уже познал, хм… эти радости? Снова краснеешь? Изумительно, как это мне дважды удалось вогнать такого непробиваемого и невозмутимого, как ты, в краску! Так что ты хотел спросить?
— Видишь ли… этой ночью…
— Что? — Даже приподнялся с кресла заинтригованный лорд.
— Да нет, ерунда. И, конечно, ты тут ни при чем, — резко оборвал Генри. — Я пойду. — Он встал. — За этой тварью баронессой нужен глаз да глаз. Она способна на любую подлость. Ты удалишь ее?
— Ты думаешь, у нее в рукаве припрятано еще что-то? Сомневаюсь. И не забывай: она, к сожалению, кузина моей супруги. Леди Корби настаивала, чтобы баронесса приехала на помолвку Евы. Выгнать баронессу Финчли — это значит поссориться с женой, а ты знаешь, что я не выношу семейные скандалы.
— Быть может, стоит рассказать твоей супруге обо всем. Чтобы она поостереглась. И, честно говоря, я переживаю за твою дочь. Вдруг Аллейн к ней как-то подберется?
— Будем надеяться, что нет, Генри. Эта мысль приходила мне в голову. Но ни я, ни Господь всемогущий не допустим этого!
— Итак, я понял, что баронесса остается, — сказал друг лорда. — Не волнуйся, Кристофер: я с нее глаз не спущу! И за этим странным Догерти буду присматривать. Кстати, ему, кажется, твоя дочь приглянулась, он частенько так на нее глядит…
— Если честно, я бы лучше отдал Еву за простого эсквайра, если он человек порядочный и благородный, чем за его светлость герцога Рокуэлла! — печально отозвался Корби.
— Я с тобой согласен, — кивнул его друг и вышел.
…Генри Лайс, виконт Мандервиль, стоял на крыльце и с удовольствием вдыхал чистый бодрящий утренний воздух. Он и себя чувствовал освеженным, наполненным новыми силами и надеждами.
Была ли этому причиной только отведенная от старого друга опасность? Генри понимал, что не только. И, как ни пытался выкинуть из головы ночное происшествие, не мог его забыть.