Гвен резко повернулась к нему. Генри был взбешен, желваки так и ходили на скулах, глаза сверкали, ноздри раздулись.
— Я думала, вы мыться побежали, — фыркнула Гвен. Но это была лишь жалкая бравада, она здорово испугалась его разъяренного вида.
— Поиграть со мной решила? Думаешь, это сойдет тебе с рук?
Не сойдет? А что ты сделаешь? Изобьешь меня? — насмешливо спросила она.
Удивительно, откуда только силы у нее взялись отвечать ему.
— Ты дрянь, — процедил он сквозь зубы. — Я знаю про тебя все. И я знаю, что ты собиралась отравить лорда.
Гвен не совладала с собой и отшатнулась от него, резко побледнев.
— Думаешь, в пузырьке, который ты отдала Леммону, был яд? Нет, я подменил его содержимое на безвредный порошок!
Генри сделал паузу, но она молчала, и он продолжал:
— И я знаю, что вы с Аллейном снова что-то задумали. Но не надейся, что у тебя что-нибудь получится, потому что я глаз отныне с тебя не спущу, везде буду следовать за тобой, и мне больше не понадобятся шпионы. Я сам стану твоей тенью.
Баронесса уже достаточно владела собой и насмешливо бросила:
— Это любовь. Признайся, что не желаешь со мной расставаться, дорогой.
Она не поверила, что он всерьез готов выполнить свою угрозу.
— Эти твои штучки со мной не пройдут, тебе не удастся избавиться от меня! Лучше сразу убирайся из замка, потому что у тебя не выйдет выполнить задание Аллейна, каким бы оно ни было. Я не допущу этого.
Но Гвен в ответ лишь презрительно хмыкнула и пошла прочь.
ГЛАВА 12
47.
Гвен провела нелегкую ночь. Она до утра металась по постели, то рыдая так, что вся подушка становилась мокрой, то разражаясь взрывами истерического хохота.
Она прогнала Джейн из комнаты, запустив в нее первым попавшимся под руку предметом — ночным горшком, оказавшимся, на счастье служанки, пустым. Баронесса вообще хотела немедленно рассчитать предательницу, которая в испуге даже не стала запираться и призналась во всем. Но в последний момент Гвен пришло в голову, что Лайс способен подкупить и следующую горничную, а разоблаченная Джейн теперь, конечно, станет более расторопной и не будет к тому же без конца намекать на прибавку к жалованью.
Даже любимая верная болонка по имени Пум-Пуф, всегда умеющая рассмешить свою хозяйку и привести ее в хорошее настроение, не могла помочь в этот раз Гвен и утешить ее в ее горе.
К утру слезы иссякли. Гвен лежала, уставившись в потолок, погрузившись в мрачные раздумья. Разве Лайс не прав, оскорбляя ее? Она опустилась так низко, пала так глубоко!.. Из этой пропасти, полной грязной лжи, гнусного притворства и даже преступлений, ей уже не выбраться, не очиститься. И никто не поможет ей, не придет на помощь!..