По другую сторону валится на пол бедолага су-лейтенант, над ним с воинственным видом нависает Ростовцев. Пистольон держит уже как положено, и ударник с ввинченным кремнем взведён для выстрела.
— Мсье, вы сошли с ума? Чем вам не угодили эти люди?
Д'Эрваль, наконец, очнулся и подал голос. Удивлён? Потрясён? Ещё бы…
— Некогда, мсье, некогда! Надо поскорее убираться, пока не подняли тревогу!
Взгляд на дверь — закрыта, никто не стучится, не ломится, не рвётся проверить, что здесь за шум. И на том спасибо…
Ростовцев уже вяжет руки су-лейтенанту его же шейным платком, бесцеремонно содранным с шеи. Связал, склонился над курьером.
— А ведь ты его до смерти прибил, Никита Витальич! Точно говорю, шея сломана!
Он выпрямился и перекрестился.
— Не повезло, случается. — отозвался я, сам удивляясь своему равнодушию. — Гляньте в сенях, можно ли выбраться через коровник на задний двор? А я пока этого свяжу.
Кивок на залитого квасом карабинера. Вроде, жив — дёргается, стонет…
Поручик кивнул, подхватил составленные в углу сабли, вытолкал в сени ничего не понимающего гасконца и сам последовал за ним. Я дождался, пока за ним закроется дверь, подхватил с полатей овчинный кожух, скатал его в тугой валик. Перевернул бесчувственное тело на спину, пристроил валик на грудь, напротив сердца, и вытащил из-за голенища наган.
Хлоп-хлоп.
Плотно скатанная овчина сожрала звуки выстрелов не хуже глушителя. Я склонился к су-лейтенанту — юноша дико завращал глазами, заизвивался, пытаясь хоть на миг оттянуть неизбежное. Бесполезно — Ростовцев крепко связал ему и руки, и ноги, заткнув, для верности ещё и рот.
«…извини, парень, ничего личного. Просто вы сможете рассказать о русских лазутчиках, пробирающихся в Москву. Обо мне и, что гораздо хуже, о нашем гасконском друге, чьё имя прозвучало в застольной беседе. А это никуда не годится: одно дело искать приблудных партизанских лазутчиков, и совсем другое — ловить предателя-офицера, состоящего при штабе самого Нея!
Не к добру, ох, не к добру явился ты в Россию, парень. Но ведь, если подумать, вас сюда никто не звал? Жил бы в своей Бургундии, Шампани, Провансе или где ещё там, воевал бы с какими-нибудь австрийцами или португальцами. Нет, понесло тебя в азиатские степи, к бородатым казакам и прочим диким башкирам! А раз так — не обессудь. Опять же — мёртвые не поднимут шум, пытаясь освободиться от пут, не позовут на помощь, и это даст нам лишние четверть часа, чтобы убраться подальше отсюда…»
Хлоп-хлоп.
Я склонился, попробовал нащупать пульс на шее — ничего. По очереди оттянул веко сначала у одного, потом у другого убитого мной человека. Мертвы, глаза уже стекленеют, и лаково-красные лужи расплываются из-под тел… Выпрямился и по одной вытолкал из барабана стреляные гильзы, засунул на их место новые патроны. Пальцы предательски дрожали.