Федор дернулся, услышав эти слова: выходит, он и в самом деле здесь больше никто. «Ну что ж: сам выбрал себе жизнь – самому и отвечать за себя…» Быстро доел суп, отложил ложку, привычно не поблагодарив за завтрак, он вышел из кухни, пошел через огород в МТМ.
Анна вздохнула: что тут сказать. «Может, перебесится, обойдется. Раз пришел на завтрак, то и не решил для себя ничего: так, выпендривается». Проводив детей в школу (малыши уже были в садике), она закрыла дом, кухню, ушла на работу. А вечером Федор пришел снова пьяный и как ни в чем не бывало сказал жене:
– Я переночую тут, в кухне, а потом решу, когда уходить мне…
Уложив детей спать, перекрестив их, помолившись, Анна увидела в окно, что Федор шарит по чугункам, отрезает хлеба, наливает молока, ест, сидя за столом. Видно, был голодный весь день. Он вставал и ночью, тоже ел, читал книгу, долго не спал. Анна покачала головой, теперь уже полностью убежденная, что муж пропил всю совесть. Закрыв изнутри веранду на крючок, прилегла на кровать, как всегда, одетая, тихо прошептав:
– Положи, Господи, камушком, подними воробушком…
***
Наступило лето, дети помогли налепить кизяков, посушили, сложили в пирамидки – будет на растопку заготовка. Эта работа была на целый день, все пахуче-вонючие пошли на пруд, помылись там, потому что дома негде вымыться. Ванну пришлось убрать из дома, потому что воду нагревали только один раз, заливая ее в огромный бак на стене, она нагревалась от отопления. И мылся в ванной один Федор. После него, естественно, вода была грязная. Ночью уже никто не мог носить воду в бак, да и греть ее нужно долго. Первой отказалась мыться в такой воде Лена, сказав, что не хочет быть вонючей и грязной: на дне ванны были какие-то камешки, песок, сама вода оставалась мутно-желтой. Сначала устроили там кладовку, но стены становились влажными, пахло сыростью, позже вообще комнатку убрали, заложив стену кирпичом, оставив окно во внутренний двор.
Кизяк в целях сохранения жара в русской печи при выпечке хлеба делали каждый год. Для этого всю зиму собирали в кучу во дворе навоз после коров, перемешивали с соломой, поливая водой. У кого была возможность, загоняли лошадь, водили ее под уздцы, она перетаптывала кучу, подбрасывали еще лопатой, снова топталась, пока не получалась более-менее однородная масса. А кто не мог позволить себе этого, тот босыми ногами или в резиновых сапогах сам «бегал по кругу» и перемешивал. Были и травмы, занозы, были ранки от соломы, но все равно дело двигалось. Потом все укладывали в станки – изготовленные из дерева прямоугольные формы, относили для просушки на чистое место. Так все заготавливали кизяк в поселке.