– Ты зачем пришла, что тебе еще надо?– спокойно спросила она.
– А ты как думаешь?– усмехнулась Мариша, снимая с головы красивую белую шаль.– Ты знаешь, что Феденька теперь мой? Он и был моим еще до того, как на тебе женился…
– Знаю,– спокойно ответила Анна.
– Знаешь, и так спокойно говоришь? Ты, честно говоря, какая-то простодырая… Другая бы уже давно ушла, не мешала бы нам, а ты или бестолковая такая, или на что-то еще надеешься…
– А на что ты надеешься? Федор-то домой ночевать приходит… Побалуется с тобой и уходит к детям, ко мне, ты это знаешь? А ты, как была никто, так и останешься никем.
– Ну это мы еще посмотрим – еще все впереди… Нарожала кучу малу, думаешь, удержишь его детьми?
– Я-то мужняя жена, а ты кто? Дети и то в школе смеются, а тебе все нипочем. Да… такой подлости я только от фашистов видала. Только они были способны на все. Знай: детские сиротские слезы на пол просто так не упадут…
– Ты и меня в фашисты записала? И угрожать мне вздумала? Ну, подожди: я вот Феденьке скажу, как ты со мной разговариваешь, как ты меня обозвала, – он тебе покажет…
– Степушка, отпусти-ка Сеньку,– позвала мать выглянувшего из сеней сына.– Тут тетенька заблудилась.
Маришу как ветром сдуло, а Анна, прижав руку к груди, стояла и не могла сдвинуться с места. Степа подошел к матери, прижался к ней, обхватив руками за талию.
– Мам, пойдем в дом, холодно тут.
Анна взяла его за руку, ввела в кухню. Накормив детей, она растопила печь в доме, проверив уроки старшей, умыв всех, уложила спать, а сама в грустно-тревожном ожидании села у печи, глядя на полыхающие угли.
Ночь наступала быстро, было темно во дворе, в кухне только отблеск от огня бегал по стенам. Анна задремала на маленьком стульчике перед печью. После полуночи появился Федор, вошел в свою комнату, слышно, как раздевался, сбрасывая одежду на пол, со стуком снимая сапоги, не заботясь о том, что его могут услышать дети и жена. Хорошо, что дверь туда закрывалась на крючок изнутри большой комнаты, и дверь кухни тоже со стороны веранды закрывалась на задвижку. Никто не мог войти к детям и Анне, но все равно было тревожно.
Только к утру она прилегла в спальне с детьми. Так прошла эта ночь. Старшая дочь ушла в школу, младшие играли с малыми сестрами, следили за ними, Анна управлялась по хозяйству, подоив коров, чистила в сарае, когда туда вошел Федор.
– Ты что это наговорила Марише? Какое тебе дело до нее? Зачем обзывала? Что тебе надо?
– Она пришла во двор сама, я ее не трогала, и сама себя назвала так, как ей хотелось… Никак я ее не обзывала…