Я попрощалась с врачами и медсестрами и вместе с родителями направилась к выходу из больницы. Шел мелкий моросящий дождь. По дороге на парковку я остановилась и обернулась, посмотрев на фасад больницы, вернее на крайнее левое окно на пятом этаже. Подставив лицо прохладным каплям дождя, я закрыла глаза и на пару секунд перенеслась в недалекое прошлое, на час назад.
До своего отъезда из больницы я зашла навестить Роберта. К сожалению, предсказания доброй медсестры не сбылись, и Роберт не пришел в себя, продолжая лежать также неподвижно, как и раньше. Перед уходом я нежно поцеловала его в губы. Сложно описать то странное чувство, когда человек жив и находится рядом с тобой, но в того же время его будто бы и нет.
Я открыла глаза и догнала родителей, успевших опередить меня на пару ярдов.
– Все хорошо? – спросила меня мама.
– Да.
– Когда ты сюда вернешься?
– Мне на перевязку через два дня, – ответила я, уже садясь в машину.
Родители догадывались о моих чувствах к Роберту, хотя напрямик я им никогда ничего не говорила. Думаю, так было лучше для всех нас: меньше переживаний для них и больше свободы для меня.
Я хотела вернуться в детский садик, как можно быстрее, но ни родители, ни Мишель даже слышать ничего об этом не желали. Им казалось, что я должна полностью оправиться от произошедшего, как физически, так и морально. Поскольку я не могла заставить Мишель взять меня на работу, мне ничего не оставалось, как согласится с таким решением.
Перевязки мне делали каждые два-три дня на протяжении двух недель. Естественно, что в каждый свой приезд в больницу я заходила и к Роберту, а также осведомлялась о его состоянии у врачей и сестер. Перед каждой такой поездкой я чувствовала небывалый прилив сил и надежды. Мне так хотелось верить в то, что я зайду в его палату и увижу Роберта сидящим на кровати, улыбающимся мне своей ослепительной улыбкой, но каждый раз мои мечты разбивались вдребезги о суровую реальность. Роберт все также находился в коме. К моему сожалению никаких положительных изменений не происходило, и со дня поступления в больницу его состояние ничуть не изменилось.
Вскоре у меня появились первые признаки посттравматического стресса. Все усугубляло еще и тот факт, что моя история попала в газеты и первые дни наш дом атаковали журналисты. Через время они сдались, но телефон продолжал звонить довольно часто, и мы решили его просто отключить.
Из-за разбушевавшейся прессы я почти не выходила из дома, от чего возможности купить местную газету или журнал у меня просто не было, и того, что обо мне писали, я не знала. Признаться, тогда меня это и вовсе не интересовало, ведь все мои мысли были заняты Робертом. Телевизор я почти не смотрела, отдавая предпочтение чтению книг или же беседам по телефону с подругами. Думаю, что такое невольное заточение и вызвало стресс, с каждым днем становившийся все сильнее. Решив искать помощи на стороне, в один из вечеров я позвонила Рейчел.