Он вытирает слезы с лица, помогает успокоиться, я дышу вместе с ним, не отрываясь смотрю в ему глаза. Как только я успокаиваюсь, он расцепляет руки и опускает их вдоль тела, отступает от меня и поднимает одежду.
— В чемодане есть более комфортная одежда и чистое белье? — спрашивает он, и я так благодарна ему за то, что нам больше не придется спорить, за то, что он без прислушивается к Аарону и понимает меня. Я киваю в ответ, и он снова спрашивает: — Найти тебе вещи и помочь одеться?
— Я сама.
Оуэн делает еще один звонок, Аарон собирает вещи. Оставляю лимонное платье на незаправленной постели — ворох одеял и подушек в серых тонах, и яркий кусок ткани бросается в глаза, как чужой праздник во время похорон, как цветок на болоте. Надеваю чистое белье, джинсы, майку. Нужно умыться и привести себя в порядок. Я собиралась слишком быстро, много из того, что мне нужно я не взяла. Когда возвращаюсь из ванной комнаты, Аарон надевает на меня свою огромную черную толстовку.
— На случай, если будет холодно.
Накидываю капюшон на голову, будто это спасет меня от пули. Я тону в кофте, она хранит его запах, и это меня ненадолго успокаивает. Мы доезжаем до больницы за полтора часа, пробки заставляют замедлиться. Я нервно потираю ладони о джинсы, Наши телефоны молчат, и это радует, надеюсь больше ничего не случилось.
Когда мы наконец попадаем в больницу, находим нужный этаж и палату, то нас не сразу пускают в Грегори. У дверей охрана, в коридоре столько полицейских, среди них и тот молодой офицер с идеальной укладкой, который был на пропускном пункте Управления. Он стоит в стороне, озадаченно смотрит на нас, потом все-таки подходит.
— Меня зовут офицер Бриггс.
Я киваю в ответ, даже не в силах произнести свое имя в ответ. Оуэн и Аарон приветствуют его коротким кивком, руку пожимать ему они не стали. Парень переминается с ноги на ногу и спрашивает, обращаясь то ли ко мне лично, то ли ко всем нам:
— А вы какими судьбами здесь?
— Я сестра агента Томаса, — не раздумывая говорю я, Аарон молча уводит меня в сторону, а потом шепчет:
— Ни с кем не говори.
Через несколько минут полицейский получает разрешение пустить нас, но медсестра позволяет войти только родственником. Оуэн и Аарон остаются снаружи. Брат лежит под капельницами, кардиомониторы издают противный пикающий звук. Его лицо за эти сутки будто похудело, глаза впали. Веки медленно приподнимаются, когда я вхожу в палату.
— Ммм, — он пытается улыбнуться, потом медленно через силу говорит. — Рихтман сдал, а они привезли.
— Не разговаривай, — прошу его, потому что невозможно видеть, как он корчится от боли после каждого произнесенного слова. — Да, все именно так, Рихтман сдал и правильно сделал, а они пытались меня удержать, но как я могла.