- Фу ты, ирод! Так рассказываешь, что сама сейчас богу душу чуть не отдала от страха, -перебила его мать.
Глафира с дедом сидели притихшие, ни живые ни мёртвые, порой от волнения забывая дышать, и не сводили глаз с Фёдора. Он ещё раз отхлебнул чаю.
- Ох и чай у тебя, тёть Глаш, насыплешь немного, я своих в отделении подразню, пусть позавидуют. И варенья, такое оно вкусное, что я, пожалуй, сам баночку наверну.
- Да хватит тебе уже о чае да о варенье, будто дома не такое, дальше рассказывай, ирод! -прикрикнула с чуть наигранной строгостью на сына Никитична.
А Фёдор, весело зыркнув на притихших стариков, продолжил свой рассказ.
- Вот, значит, держу я девчонку на руках...
- Значит - девочка, - вытер рукой стёкшие слёзы дед Макар, - это хорошо, девки, они живучие.
- Да замолчи ты, дай послушать! - в два голоса перебили его вздохи бабки.
Фёдор опять улыбнулся и продолжил:
- От крика девчушки врачиха как подскочит, вы что, мужчина, в своём уме, почему вы в такую погоду ребёнка голым держите? А я ей и отвечаю, так ведь найдёныш, в лесу нашли. Она аж в лице изменилась, схватила девчонку, прижала к себе и побежала. А у меня, чувствую, ноги враз стали ватными, подгибаются, сел я на ту самую лавку и не могу в себя прийти. Сижу, жду, час, наверно, прошёл, вышла та самая врачиха, села рядом со мной на лавку и говорит - курите? Я головой мотаю. А она - я тоже бросила, а вот после таких случаев аж внутри всё раздирает, так курить хочется. Ну, думаю, померла. Не успел. Аж за сердце схватился, а она - да вы успокойтесь, жива ваша девчушка-найдёныш, худенькая, правда, немного обезвожена, дня два от роду. Сейчас мы её помыли, накормили, обложили грелками, она и уснула. Спит губки бантиком, и знаете, волосики маленькие такие рыженькие. Про таких детей говорят - солнышко в волосы золота добавило. Только вот глазки жёлтенькие, ну ничего страшного, так у новорождённых бывает - желтушницей называется. Так где вы её нашли? Я ей - сам толком ничего не знаю. И рассказал всё, что ты мне успел поведать. Она слушала и не верила, как же так можно - в лесу зимой оставить. Сколько живу, а человеческой жестокости надивиться не могу. Потом она встала и говорит - вы ступайте, она сейчас в реанимации, к ней всё равно никого не пустят. А как немного поправится, тогда я вас провожу, сможете полюбоваться вашим найдёнышем. Она ушла, да и я решил, раз ребёнок жив, то мне и правда пока там делать нечего, а вот с тебя, Макар Петрович, мне необходимо показания взять, чтобы всё по правилам было. Сам понимаешь, шумихи будет предостаточно, тут тебе и пресса с журналистами, и старшие чины полиции, все захотят на этом случае покрасоваться.