Я борюсь с этим хаосом, сколько себя помню. Всю сознательную жизнь я только и делаю, что пытаюсь помочь дядюшке Мерву привести в порядок его детище. Время от времени мне удается что-нибудь улучшить – найти новую компьютерную программу для систематизации поступлений или внедрить классификацию, основанную на чем-то более осмысленном, чем алфавит, а потом все опять идет насмарку.
Тем не менее в магазине всегда тепло. Каждый читатель здесь – желанный гость. У нас пахнет старыми книгами, сладким чаем и пряными ароматами десятков тысяч историй, таящихся между переплетами. И лишь самую малость – кошкой.
Вот и сейчас посреди зала возвышается больше десятка книжных колонн от пола до потолка – наши последние приобретения. Я тружусь над ними неделями, и мне удалось совершить чудо: выстроить несколько столбов, начиная с самой большой книги и заканчивая самой маленькой. И все же дело продвигается медленно: книги постоянно прибавляются.
Добавив последний штрих к стопке семейных Библий в половину человеческого роста – в округе недавно произошел всплеск похорон, – я поднимаю голову и замечаю перед кассой двух незнакомцев, беседующих с дядюшкой Мервом.
Как я уже упоминала, наш магазинчик находится в стороне от избитых дорог, так что посетителей можно пересчитать по пальцам. В основном это постоянные клиенты, отбившийся от группы турист заглядывает к нам исключительно редко. С тех пор как закрыли «Старбакс» в соседнем квартале, бизнес чуть оживился, но толпы у нас практически не бывает. Двое покупателей одновременно – уже аншлаг. Такое случается разве что на Рождество или когда члены местного книжного клуба устраивают обсуждение Джейн Остен.
Пошатываясь под весом книг, я подхожу к кассе; сильнее, чем присутствие сразу двоих покупателей, меня удивляет выражение дядиного лица. Молодость Мерва, никогда не скрывавшего свою ориентацию, пришлась на семидесятые годы. Он пережил травлю, кризис со СПИДом и даже истерики Томми, когда я забывала, что вилки должны лежать не слева, а справа от тарелок. Его кредо – «Живи и давай жить другим», что во многом объясняет нынешнее состояние нашей книжной лавки. Моего дядю трудно выбить из колеи, и уж если он выглядит обеспокоенным, на то должны быть веские причины.
Я останавливаюсь, придерживая подбородком стопку книг, и рассматриваю стоящих перед конторкой мужчин. Первый – низенький толстяк с оранжевым искусственным загаром и осветленными волосами, в мятом верблюжьем пальто. За ним от самой двери тянется грязный снежный след. Я испуганно ищу взглядом Томми, который придет в бешенство при виде этого безобразия; слава богу, тот куда-то отлучился. В зубах у незнакомца торчит измочаленный огрызок сигары, к счастью, не зажженной. Несмотря на то что дядя Мерв на голову выше толстяка, с его лица не сходит напряженное выражение.