— Опасно находиться рядом с ней в таком состоянии, — огрызается он. — Ты не знаешь, во что ввязываешься.
Я не уверена, то ли его снисходительное отношение, то ли его ответ в целом, но огонь разгорается в моем животе и поднимается до самого языка.
— Я принимала роды у многих животных до того, как попала сюда, и меня не волнуют твои бесполезные советы. Оставь меня, черт возьми, в покое! — я пристально смотрю на него, поджав губы.
Его брови сходятся вместе, а кулаки сжимаются.
— Послушай, Элеонора. Тебе нужно…
Низкое рычание останавливает слова Кейда и тушит жар моего гнева так же эффективно, как снежная буря.
— Не двигайся, — шепчет он. Его взгляд в считанные секунды меняется с ярко-неоново-синего на черный, как смоль, сообщая мне, что он испытывает сильные эмоции. Есть еще одна причина, по которой глаза дравийского мужчины темнеют, но это невозможно, поэтому я отбрасываю это в сторону. Я уверена, что наличие опасности — достаточное объяснение.
Взгляд Кейда прикован к чему-то позади меня, и, хотя он не двигается, я замечаю его руку, медленно тянущуюся к мечу. Он бормочет что-то на своем родном языке Новара, и я предполагаю, что это ругательство.
Замирая на мгновение от выражения его лица, я медленно перевожу взгляд вправо. Черный волк стоит в двух футах от меня, его пасть приоткрыта обнажая клыки. Этот самец возвышается надо мной и кажется намного крупнее белой самки. Если я думала, что она опасна, то он — ходячая смерть.
Святое гребаное дерьмо — хорошая фраза для ситуации, в которой я сейчас нахожусь.
Крик самки разрушает тишину в комнате, и самец волка переводит взгляд на Кейда. С тихим поскуливанием он утыкается носом ей в затылок, желая утешить. Я опускаюсь ниже над волчицей и медленно поднимаю ладони вверх.
Кейд резко вдыхает, когда самец обнюхивает мои руки. Я остаюсь неподвижной, что нетрудно, учитывая, что все мое тело напряжено от страха. Теплый, влажный язык скользит по моим пальцам, и я поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с волком. Его рычание сменилось на тихое поскуливание, когда он потирается об мою руку. С громко бьющимся в груди сердцем я поглаживаю его по морде.
— Не могу в это поверить, — шепчет Кейд. — Бракс не приветствует посторонних, и самец венолита никогда никого не подпускает к своей самке, когда она рожает.
Я медленно опускаю руки и отступаю назад, давая волкам пространство. Самец ложится и изгибает свое тело вокруг самки, пока она продолжает рожать. Кейд делает шаг ко мне, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться, но еще одно низкое рычание Бракса останавливает его.