Дороже только снег (Володарская) - страница 18
– Яя, неужели ты не скучаешь, например, по своей маме? Вдруг спросил я, размягший от сети ментальности происходящего.
– Нет, я же вижу ее каждый десятый бит. Она присылает мне свою голограмму.
– Голограму! -воскликнул я,-а как же объятия, тепло рук, голос, запах любимого человека?
Яя поморщилась.
– Голос у голограмм есть, -возразила она. – Ну, а если я попрошу, она пришлет мне свой запах. Он такой теплый… и пахнет блинчиками. А что ещё? Остальное -это все твои звериные земные инстинкты -ловить запах, наслаждаться прикосновениями. Это все потому, что ты мясозависимый.
Я растерялся. Сразу захотелось есть.
–Голодный… улыбнулась Яя,– Ужин состоится в том случае, если ты не будешь при мне кушать бедные несчастные стейки.
Это было удивительно – Яя плакала над стейками, гладила и жалела их, будто живых. Дитя платформы, она видела животных по большей части только в зоопарке, и то далеко не всех, а вид мяса, шокировал её.Мы прошли к лифту, ведущему к подвесному ресторану, несмотря на то, что здесь было покушать "дороже, чем снег", как сказала Яя. Я заказал отдельную алмазную столовую, в виде прозрачной круглой кабины, подвешенной с балкона в облачное пространство. Внутри она была украшена лёгкими шторами, велюровыми графитовыми креслами вокруг нарядного, украшенного стола со скатертью цвета чая с молоком. Мы медленно опускались вглубь облака, погружаясь густое туманное пространство.
Казалось, мы в самой середине вселенной, зависшие между мирами. Молочное невесомое покрывало мягко окутало кабину. Я точно был на седьмом небе. Я готов был провести с Яей остаток жизни вот здесь и сейчас, в этой алмазной прозрачной кабине подвесного ресторана, моя жизнь слилась в точку. Все, что мне было так необходимо уже было в моих руках. Яя была необычайно хороша. Она наклонилась к вазе с голографическими цветами и сделала вздох.
– Видишь, это инстинкт- ты хочешь чувствовать запах, чтобы насладиться полностью, всеми гранями земного очарования: запах, цвет, осязание, звук сказал я
Яя отстранилась от иллюзорного букета. Она не хотела быть земной. Тонкий луч пробил в облаке маленькое отверстие словно от гвоздика, и аккуратно проникнув в наше пространство, по -хозяйски заполонил стеклянную комнату, озолотив все, что в ней находилось: скатерть цвета чая с молоком вдруг стала сусальной, а голографические цветы повернули яркие бутоны к свету. Яя счастливо улыбалась мне. Это был лучший вечер в моей жизни.
Глава 7.
Изумрудный день.
Где-то через месяц нашего знакомства по земному календарю, Яя пригласила меня домой рассматривать коллекцию замороженных снежинок. Это была её страсть. Она все время рисовала снежинки. Жила Яя в обычном многоэтажном доме земного образца, в типовой однокомнатной квартире-студии, которую перед отъездом на Землю, Яе оставила мама. Около двадцати с лишним лет назад, родители Яи, прибывшие с Земли, учёные центра имени Тесло, развелись прямо на Айконе по причине внезапной влюблённости Яиного папы, Артима в молодую девушку, жительницу Айкона. Так и не сумев покорить её разумное сердце, он безрезультатно попытался вернуться в семью, и, вскоре, навсегда покинул спокойный Айкон с беспокойным и усталым сердцем. Исчерпав и свой нейронный запас, Яина мама тоже вскоре улетела на Землю. Так, в квартире с Яей остался только Миша, чёрный русский кот с магическими зелёными глазами. Яя панически избегала посещения Земли, как мне казалось, по причине страха стать человекозависимой. Она продолжила дело своей мамы, видного учёного ботаника по формированию флоры и фауны Айкона.Особенной ценностью, переданной дочери, была небольшая берёзовая роща в Ботаническом Саду. Ну как роща, не более десятка белоснежных длиноногих стройных березок, ростки которых рассаживали в парках и на проспектах Айкона, после того как они окрепнут. Так же, будучи очень талантливой, Яя работала над составлением Ультразвукового языка растений. Она умела слышать и понимать растения. Самыми умными Яя называла ель, сосну и эвкалипт. От неё я узнал, что ландыши очень пессимистичны, фиалки и анютины глазки жизнерадостны и беспечны, самые гордые – гладиолусы и кактусы. Посещая живые ботанические сады, Яя становилась похожа на лесную нимфу. Порою, когда я заставал её с тяпкой в берёзовой роще, в перчатках, со следами почвы, разрумянившуюся, она напоминала мне обычную русскую сельскую девушку с древних картин подвижников. Небольшая квартира, (так как жители Айкона, ценили каждое пространство своего воздушного острова), была по – девичьи завешана картинами в витых белоснежных рамках, ажурными светильниками, резными шкатулками. Подоконники алмазных сверкающих окон, были заставлены расписными горшочками с фиалками и ирисами цвета индиго. На полу была установлена настоящая мини клумба-лужайка, где росла мелкая трава. В аккуратном порядке на столе были разложены холсты с изображениями падающего снега, белоснежных полей, кристальных ледяных айсбергов.