– О, ты вспомнила! – воскликнула Эмма радостно. – Ну не плачь, это же хорошо. Правда, хорошо, доктор Вудс? – Она с искренней надеждой смотрела на Джона, словно и не кричала на него несколько минут назад. Джон, увидев её не по детски взрослый взгляд, хотел было ответить, что-то утешающее, но не успел сказать и слова, как дверь в библиотеку снова открылась и в комнату вошла графиня Вудхаус.
– Что здесь происходит? – спросила она по обыкновению своим громким голосом. Картина, представшая перед ней, и вправду была интересной. Сидящая на стуле зарёванная Мэри, которая беспрестанно шмыгала носом и стоящие на коленях у её ног падчерица и доктор Вудс.
– Только не говорите, что кто-то, снова беременный, – сказала графиня, и стукнув откуда-то взявшейся в её руке тростью об пол, снова прокричала: – Все в гостиную, нечего разводить сырость в библиотеке, так все книги испортятся, и твои, Мэри, в том числе. – И развернувшись, и более ничего не говоря похромала вон.
В гостиной, как и положено, в этом доме, по наблюдениям Джона, тот, кто хуже всего себя чувствует должен быть немедленно обложен подушками. Графиня хотела эту привилегию уступить Мэри, так как последняя неважно выглядела после своих слёз. Но Мэри настояла, что это непременно должна быть сама тётушка, ведь прогуливаясь сегодня утром, леди Вудхаус потянула лодыжку, споткнувшись об одного из своих любимцев. И так как старая леди была не совсем с ней согласна, считая, что страдания душевные так же значимы, как и страдания физические, то небольшая софа была поделена на двоих. Подушки подоткнуты под спины, пледы накинуты на плечи, а под травмированную ногу графини поставлен маленький пуф так же с неизменными подушками.
Наконец, когда все расселись, и удобно устроились, можно было подавать чай. У окна сидела сонная Кэтрин. После того, как стало известно о беременности, ей всё время хотелось спать. Так же, это известие, казалось, основательно встряхнуло Вильяма. Он решил, что жить на те небольшие проценты с наследства, что у него остались, будет не просто, и много чего обдумав, обратился за помощью к Оливеру. Оливер, как истинный Грант, не оставил брата в этом деле, и стал его консультировать и всячески помогать. Теперь, дело было за малым, главное, что б сам Вильям не растерял весь свой энтузиазм и последний капитал.
Пока Бетси разносила чай, Джон наблюдал за Мэри. Она выглядела бледной и осунувшейся. Видно было, что лежание в подушках, не приносило ей какого-либо упокоения. Опухшее от слёз лицо было ещё более печальным, чем за все эти дни.