Прекрасным, но таким же ядовитым, как водоросли, подсаженные в мой сад.
Мы смотрели друг другу в глаза, и мне было невыносимо!
Невыносимо, что он знал об этом нападении заранее, ждал его, выглядывал из окна и, наверняка, держал противоядие в верхнем ящике своего письменного стола. И мне было совершенно плевать на наши договорённости и на то, что я сама дала согласие подыграть ему и притвориться невинной жертвой. Нестерпимо болезненным было осознание его равнодушия к моим страданиям.
И мне было жутко представить, что этот хладнокровный хищник, склонившийся надо мной, словно в предвкушении сытного обеда, держал в руках мою свободу и жизнь. И чем дольше я бездействовала, тем крепче становилась его хватка.
Я не могла ему это позволить!
У меня не было сил позволить это себе. Если каждый мой день превратится в подобную пытку, то рано или поздно я буду проклинать и его, и себя, и весь подводный мир, ставший свидетелем моего поражения.
– Я пройду тот обряд, – сказала я, едва придя в себя, – и, как только обрету силу, вызову тебя на бой. Мааларр! Если другого выхода нет, значит я верну свою свободу в битве!
Всего на мгновение его брови сошлись к переносице, и меж ними пролегла морщина недовольства. Но уже через пару секунд на меня смотрел всё такой же равнодушный и расчётливый Рагавурр, которого я знала. Он кивнул и приподнял меня со дна.
– Как скажешь, ламэлин. Для обряда нужно будет кое-куда доехать. Но ни о нападении, ни об отъезде никому ни слова, даже слугам, – сказал он, держа меня на руках и направляясь к магиу.
Особняк и впрямь закрыли для визитов, и даже слугам было запрещено покидать его территорию. Сразу после случая в саду вокруг дома появился защитный купол, сквозь который без разрешения хозяина дома не могла проплыть даже мелкая рыбёшка, не говоря уже об Оиилэ.
Ожоги от водорослей проходили быстро, и на следующий день от них остались лишь еле заметные следы на коже. Но горечь после увиденных в бреду событий никак не проходила. Перед глазами то и дело возникало лицо погибшей девушки и надменный взгляд победившего в битве Лаан. Но страшнее всего были сновидения, потому что в них я видела Рагавурра, склонившегося над моим лицом, касающегося кожи губами. Огонь от яда и холод от противоядия, страх и желание – в моих снах всё сплеталось воедино.
Вечером второго после нападения дня, когда я уже сменила дневной наряд на ночную сорочку, жемчужный занавес на двери моей комнаты зазвенел, оповещая о посетителе.
Рагавурр был одет в тёмные довольно узкие для Ругоии штаны, такого же цвета рубашку с небольшим вырезом на груди, а поверх одежды – тёмный плащ с утяжелёнными п