Вечером с работы вернулся папа. Он был очень зол, я сразу поняла это по его лицу. Сначала я думала, что он злится на Рахула-чачу за то, что он обидел маму. Но, оказалось, отец был почему-то недоволен маминым поведением. Меня отослали в детскую; я боялась ослушаться и выйти, но и через плотно закрытую дверь до меня долетали обрывки их ссоры на первом этаже. На этот раз они даже не старались понизить голос.
— …Мой лучший друг!.. как брат!.. с детства!.. нет оснований не верить!.. — слышала я отрывистые выкрики отца, на что мама отвечала:
— …Доверять собственной жене!.. унизительно доказывать!.. мне нечего стыдиться!..
Как же мне было страшно! Я не соображала, что происходит, только сидела и дрожала в своей комнате. Мне казалось, что папа сошел с ума и может убить маму. Теперь-то я понимаю, что, скорее всего, дядя Рахул, влюблённый в маму и не добившийся взаимности, оклеветал её в глазах отца, чтобы обезопасить себя. Может, он сказал, что мама сама признавалась ему в любви — чего ещё можно ожидать от этих развратных ангрези — ну, что-то в этом роде. Индийские мужчины вообще мастера сочинять.
Эта ужасная ссора длилась около часа. Затем они сбавили тон. Я старалась разобраться в происходящем и прикладывала ухо к двери, но отворить её совсем и открыто подслушивать всё-таки не решилась. То, что я услышала, не укладывалось в голове. Папа плакал!.. Плакал и просил прощения, а мама успокаивала его. Я опять улавливала лишь короткие обрывки фраз:
— …Ради тебя всё оставила… — говорила мама. — Ради любви… И ты ещё можешь в этой любви сомневаться?
Папа отвечал:
— Всегда боюсь, что ты несчастна… очень люблю… что я тебе дал?.. была профессия в России… стала домохозяйкой… в четырёх стенах…
— Я счастлива здесь, с тобой…
В конце концов, уже во втором часу ночи сон сморил меня, и я уснула прямо на полу перед дверью, прижимаясь ухом к щели под ней. Позже родители обнаружили меня и осторожно перенесли в кровать. На следующий день никто не спросил, почему я заснула таким странным образом. Слава Богу, родители выглядели абсолютно довольными и помирившимися. А дядя Рахул больше никогда не появлялся в нашем доме. По-моему, он вообще переехал из города в другое место; во всяком случае, я ничего о нём не слышала и не знаю до сих пор. Да мне это и неинтересно.
Кстати, насчет «домохозяйки». Мама говорит, что ей не нравится это слово, и что сама она себя домохозяйкой не считает. Прежде всего она «хранительница семейного очага». Мне не совсем ясен смысл этой фразы, но, в отличие от всех матерей моих друзей, которые тоже нигде не работают, мамин образ жизни совершенно иной, непонятный многим местным женщинам — чтение, спорт, танцы, компьютер, фотография… Мама говорит, что нельзя допускать, чтобы тебе было нечем заняться. Она уверяет, что ей не бывает скучно никогда, даже если она находится совершенно одна — потому что она самодостаточный человек.