А у нас назначена одна важная встреча.
На кладбище.
***
Он стоял позади обелиска, того, что на восточной стороне кладбища. И казался издалека таким несчастным и потерянным, что у меня сердце заныло. Смотрел при этом не на свежую могилу, а прямо перед собой.
Приблизившись, я заметила, что глаза его были сухими, а губы – плотно сжатыми. Но меня аж покачнуло, стоило уловить отзвуки его внутренней боли.
Триединая!
Как он с этим живёт вообще?!
Конечно, я знала, что он скорбит по отцу, только не показывает этого, и всё же даже не представляла насколько. Сейчас Тим не закрывался привычно и потому я будто через себя пропустила горе невосполнимой утраты… гнетущее чувство вины… беспомощность и невысказанность… Да там такой дьявольский коктейль, что меня пошатнуло!
Но вот Тиму Петтери заметил моё присутствие. И закрылся.
Я вышла из-за обелиска и тоже приблизилась к могиле ректора.
Таково непреложное правило Морте – кто погибает в академии, того здесь и хоронят. Правда, тела ректора так и не нашли, несмотря на все старания высших некромантов и призрачного разведотряда. Так что похороны были символическими. По крайней мере для меня – не знаю почему, но в груди отчего-то теплилась надежда, что отец Тиму жив. Просто пропал без вести... Заблудился... Да, в Хаосе. И всё же.
Тиму не повернулся, когда я подошла. Хотя, конечно, прекрасно видел меня боковым зрением.
У меня же просто сердце кровью обливалось. Видеть его боль было даже хуже, чем делить её с ним. И настолько мне было невыносимо, что вырвалось совсем не то, с чего собиралась начать... Не благодарность за цветы и пирожные…
– Тим… Я не из вредности смолчала тогда… ну, по поводу того, что Бонсайми сказал.
Молчание.
– Слышишь? Тиму?
Слышал, конечно. Однако снова промолчал.
– Тиму. Твой отец… – Начала было я.
Хотела сказать, что не знаю, как, но чувствую, есть шанс! Не могу объяснить. Но шанс точно есть! И что-то мне подсказывает, Бонсайми – ключ к этому шансу! Ко всему этому…
– Не надо… Ули. – Хрипло проговорил он и осёкся.
А у меня в груди так всё и сжалось от этого его «Ули».
Не в темноте в замке, не в спальне под покровом ночи, не в порыве этого неистового, какого-то невообразимого и необъяснимого влечения...
Ули…
Вот я буду не я, если не припру-таки Бонсайми к стенке!
Думала, скажет что-то ещё. Вся подобралась, превратилась в слух. Но Тиму молчал. Я же замялась.
Не озвучивать же вслух причину, по которой я здесь! Хотя уже готова была, если честно.
Однако Тиму всё же заговорил. Опередил меня.
– Ты почему не легла ещё? – Хмуро буркнул он. – Распределение на носу.