Прошла неделя, и Вейру неожиданно обратился к ней с предложением:
– Не хочешь сходить в сауну вчетвером?
Это был явный шаг к примирению.
– А кто еще будет? – спросила Варя.
– Я, ты, Трин и Хеддо.
– Хеддо и Трин? – заинтересовалась она. – Между ними что-то есть?
– А между нами что-то есть? – ответил он вопросом на вопрос.
– По-видимому, нет, – вздохнула она. – Извини, мне не хочется туда идти.
– Как хочешь, – буркнул он. – Мое дело предложить.
Она могла бы объяснить ему, что в ее состоянии тяжело переносить парилку, что ей неловко находиться голой в обществе Трина Велда… Но он повернулся и ушел. Примирение не состоялось.
А на следующий день из реплики, походя оброненной Трином на заседании штаба, она узнала, что с Вейру в сауне была та самая чернявая деваха. Она услышала это случайно, и у нее внутри будто что-то оборвалось. Она добрела до спальни, упала на кровать и долго беззвучно рыдала, колотя кулачками по подушке. А когда слез больше не осталось, лежала, кусая губы, пока не раздался стук.
Открыть было некому – все поглощены обсуждением плана военных действий. Варя, выйдя из комнаты и обогнув спорящих вокруг карты людей, прошла в сени и отворила дверь.
Это была она. Наглая черноволосая тварь со вздернутым носиком и губками бантиком.
– Где тут иррийский командир? – спросила она капризным тоном кинозвезды, видимо, приняв Варю за прислугу. – Он мне должен ящик тушенки.
Варя на секунду онемела, а когда обрела дар речи, то выплюнула нечто совсем для себя нехарактерное:
– Ящик тушенки? Ах ты, кошка драная! А в рот тебе не пописать?
Тут уж у девки отвалилась челюсть.
– Дай пройти, психичка!
Она попыталась проскользнуть мимо разъяренной Вари, но та оттеснила ее от двери корпусом.
– Уйди с дороги!
Девка отпихнула Варю и ринулась в освободившийся проход. Но Варя успела вцепиться ей в волосы и рванула со всей силы. Она взвыла, развернулась и залепила Варе пощечину. Варя почувствовала острую боль от проехавшихся по коже длинных ногтей и, вне себя, схватила отбившийся от крыльца кусок кирпича. Девчонка завизжала, когда он засветил ей между глаз, и подобрала сучковатую палку. Они бросились друг на друга, как бешеные кошки.
Шум на крыльце и вопли, представляющие собой нечто среднее между криком боли и боевым кличем, привлекли наконец внимание собравшихся в столовой.
– Командир, по-моему, это голос вашей жены, – неуверенно произнес Элену Мин, прислушиваясь.
Вейру, заподозрив неладное, выскочил на крыльцо, за ним кинулся Дайне, а следом в распахнутую дверь высунулись все вторые офицеры.
– Дерьмо и моча! – выругался Вейру.