– Я пока не знаю, что ты любишь есть на завтрак. Это придет со временем.
– Ты очень заботлив, – беру один из высоких бумажных стаканов кофе, с маркой известной кофейни. – Ты хочешь, чтобы я сказала Николь, что выхожу замуж за ее отца? Что ее отец жив? И что отсидев за убийство и покушение на убийство ее матери он наконец-то вышел на свободу и желает с ней познакомиться? – не знаю, зачем говорю это. Прозвучало очень грубо, я этого не хотела.
– Нет конечно, – морщится Бахрамов. – Надеюсь то, что ты сейчас сказала – сарказм. Достаточно жестокий, но я прощаю тебя. Ты скажешь Николь, что выходишь замуж за самого прекрасного доброго, и нежного мужчину, которого ты безумно любишь. Скажешь, что этот человек настолько тебя любит, что хочет познакомиться с твоей племянницей, и что мы с тобой приняли решение удочерить ее, что мы хотим, чтобы она стала нашей дочерью. А дальше я сам. В моих руках наладить отношения и сделать так, чтобы девочка приняла меня как отца. Возможно, когда-нибудь она узнает правду. Сможет сама решить, верит она в то, что я мог убить ее родных, или нет. Но я сделаю все, чтобы это произошло нескоро. Чтобы ее детство не было омрачено всем этим. Я собираюсь всей своей жизнью доказать ей, что она важна для меня. Она действительно важна. Я сделаю все, чтобы она была счастлива.
– Она счастлива, Давид… Не думаю, что столько перемен сразу ее обрадуют. Она очень… хрупкий ребенок.
– Она похожа на тебя, знаю. Не на Марго. От нее ничего нет.
– Откуда у тебя такие сведения?! – восклицаю изумленно.
– Скажем так, я хорошо плачу за информацию. Послушай, я просто хочу наладить с ней отношения, общаться с ней. Не хочу, чтобы она шарахалась от меня. Или чтобы ее могли в любой момент увезти от меня твои родственники, скажем, шантажировать.
– Что за бред? Зачем моим родственникам шантажировать тебя?
– Ну хотя бы ради того, чтобы получить какую-то материальную выгоду. Самая частая причина, самая банальная. Ведь вы практически разорены. А у меня есть деньги. По-моему, логично, что можно использовать девочку в качестве разменной монеты в этой ситуации. Тем более, я развязал полномасштабное расследование по своему делу и хочу доказать свою невиновность. Это тоже может не понравится. Это может даже напугать.
– На что ты намекаешь? Хочешь сказать, что кто-то из моих родственников причастен к убийству?
– Тебе такое в голову не приходило? – глаза Давида точно два бура впиваются в меня, и я понимаю по его взгляду, что этот вопрос важен для него. Поэтому подавляю первоначальный порыв воскликнуть: «конечно же нет». Помолчав, говорю осторожно: