– Джараб! Я делаю это только из-за твоей матери, я знал её ещё до твоего рождения. Раньше она была славной женщиной.
– Благодарю вас, господин, – я готов был расплакаться от облегчения.
– Но! – хозяин поднял вверх указательный палец. – Я не могу оставить твой проступок без наказания, ведь тогда все в каменоломне решат, что опаздывать можно! Ты ведь понимаешь это, Джараб?
Я окончательно сник и расплакался, ответив сквозь слёзы что, да, я это понимаю.
– Прекрати немедленно, Джараб! Будь мужчиной, или я вынужден буду прогнать тебя несмотря ни на что! – хозяин грозно подбоченился.
– Джараб! С сегодняшнего дня, ты работаешь на два часа дольше, плата при этом не увеличится. Так продлится одну неделю. Это будет твоим наказанием. Тебе это понятно, Джараб?
– Д-да, господин, – всё ещё всхлипывая, ответил я. – Спасибо, господин!
Грозно приподняв бровь, хозяин пристально на меня посмотрел и, указав в сторону пещеры, сказал:
– Ну так приступай к работе, немедленно!
Я, сломя голову, бросился в пещеру.
Справа от меня люди толкали тачки полные битого камня, я побежал вглубь каменоломни.
– Здравствуй, Джараб, – сказал Сухейн.
Я был его помощником. Недавно Сухейну исполнилось сорок лет. Это был широкоплечий старик с ещё крепкими мышцами и хмурым лицом. Сухейн был добр ко мне.
– Здравствуйте, дядя Сухейн! Простите, я сегодня опоздал!
– Ничего, юноша, ничего.
Сказав это, Сухейн повернулся обратно к стене и принялся долбить её киркой. Мои обязанности заключались в сборе колотого камня. Я собирал из-под ног Сухейна крупные куски и складывал их в тачку.
Потом я катил тачку к месту сбора камня. Что делали дальше с этой горой камней, я не знаю.
Уставал я на работе страшно. Мой руководитель Сухейн был одним из немногих, кто способен был в сорок лет продолжать работать. Как правило, максимальный возраст рабочих каменоломни не превышал тридцати пяти лет.
О Боги, как я мечтал о другой жизни!
С раннего утра и до позднего вечера я был вынужден таскать тяжести. И хотя я работал здесь совсем недавно, у меня уже начались боли в спине.
Тяжки минуты упорного труда. Порой я не чувствовал ничего кроме голода. Не знаю откуда брались силы, может быть от безысходности, а может оттого, что не хватало фантазии думать о чём-то кроме еды. А еду я мог получить, лишь продолжая работать.
В полдень Сухейн сказал, что пора сделать перерыв. Он часто угощал меня лепёшками, и я с надеждой посмотрел на него.
Сухейн вытащил из своего мешка две лепёшки и протянул одну мне.
– На, Джараб, ешь.
– Да хранят тебя Боги, дядя Сухейн! – воскликнул я. – Я так голоден! Спасибо тебе!