Говорит Кируша меньше, чем раньше, и только по делу, но самое главное говорит. Не прошли бесследно для неё две недели страха.
Вернувшись домой, первым делом поехали к Максу с Полей, знакомиться с племянником. Маленький Вовка недоверчиво взирал на нас, мусоля пальчики и пуская слюни по двойному подбородку.
— Вот это хомяк, — захлебнулся восторгом Глеб, рассматривая толстощёкого малыша. — Мам, пап, я такого же хочу.
— Все соки из меня высосал, — пожаловалась Поля, вытирая слюни. — Целыми днями ест, ест, ест. Сил моих больше нет.
— Зато смотри, какой богатырь, — с гордостью произнёс Макс, забирая у жены сына.
Вот тогда-то Полина отвлеклась от ребёнка и заметила шрам на моей щеке. Рыдания и причитания не могли успокоить с час, особенно командное выступление, потому что к её истерике присоединились Кира, Мира и Вовка, голося по принципу — кто громче, тот круче.
— Поль, ну ты чего? Врач сказал, что порез неглубокий. Пара процедур, и от него не останется следа.
Я её успокаивала, а она цеплялась глазами и пыталась разглядеть то, чего не было, как Мир, когда боялся ко мне прикоснуться, думая, что меня насиловали в плену.
Несмотря на грудное вскармливание и капризного малыша, Полька поддерживала меня всё это время, держа за руку в первые часы после операции, когда казалось, что со спины содрали шкуру, причём сделали это наживую. Полю сменял Макс, Макса выставлял Мир, отдавая в нагрузку наших карапузов. Он так и не научился доверять своим людям, проверив всех от момента рождения до сегодняшнего дня, но всё равно оградил детей от посторонних. Максим и Полина, единственные, кто удостоился чести находиться рядом с Захратовыми младшими.
И всё, вроде хорошо. Жизнь налаживалась, волосы отрастали, спина постепенно избавлялась от чужеродных неровностей, но в душе было неспокойно, особенно от звонков Шахима, после которых Мир некоторое время прибывал в задумчивости, хмурил брови и перекатывал желваки, с силой сжав челюсть.
Все мои попытки прорваться в мысли мужа обрывались на корню. Дамир отказывался обсуждать причины плохого настроения, отмахиваясь и уверяя, что всё хорошо, просто небольшие проблемы в общих делах. Сомневаюсь о существующих проблемах, а о будущих… Зная Мира, уверена — он не успокоится, пока Аль-Саффар не понесли наказание. Я не против, но только не руками моего мужа, и не потому, что не переживу очередной крови на нём, а из-за того, что боюсь его потерять.
Плен сделал меня злее, расчётливее, породил ненависть к людям. Не ко всем, только к тем, от кого чувствовала некомфортную черноту, а её я чувствовала от многих. И дискомфорт, как будто стою голышом под их сканирующими взглядами. Но с последствиями я справлюсь, надо чуть-чуть больше времени.