Я расхохоталась. От души. А мужчина лишь пождал губы, намекая, что у него тут сердечная проблема, а я своими грязными лапищами пошарудила по святому.
— И ведь, представляешь, чем больше я ее уверяю в своей ненадежности, тем сильнее она впивается мне в шею. Не знал бы, подумал, что вампирша, — он негодующе покачал головой. — А после вашего с Олесей ухода, вообще, задумала меня в наркодиспансер сдать…
— Ты тоже хорош, какого черта полез на подоконник?
— Думал испугается и отвяжется. Такой спектакль испортила, — Вася, как самый ярый постановщик, горько усмехнулся, будто ему премьеру испаскудили. — Записала к психиатру… Хороший мужик оказался, мы с ним по часу сидим, обсуждаем его пациентов, мне как раз для романа нужен псих…
— Знаешь, есть такие женщины, как мать Тереза, — я задумчиво перебирала пальцами по подбородку, — им только дай волю, быстро себя в жертву принесут, то браку, то детям, то мужику. Им почему-то отчаянно хочется страдать, вытаскивать из дерьма всяких убогих и калеченых, класть себя на алтарь самопожертвования и потом тихонько давить, давить и ещё раз давить этим на партнёра…
— И что ты предлагаешь? — Спиридонов вытащил сигареты и зажигалку, призывно качнул пачкой в мою сторону, но я не хотела.
— Перестань разыгрывать спектакли, талантливый мой… Ну или скажи, вот в лоб, в лицо, на трезвую голову. Прям языком скажи, тебе ж он дан не только для того, чтобы хлеб не вываливался изо рта…
— Не только… — согласился Вася, как-то разом перекинувшись из милого поэта в хищника. Крылья носа дрогнули, он слегка приподнял голову и облизал верхнюю губу, словно намекая для чего ему ещё дан язык. Я не хотела смущаться, но так не по себе стало. Психанув на неправильное своё поведение, я обошла столик, встав напротив кресла собеседника и обличающе направила в его сторону стебель от цветка, который вертела в руках.
— Признавайся, — Вася заломил бровь, сверкнув улыбкой и вперёд подался, чтобы сократить расстояние между нами. — Куда ты дел привычного всем нам ханурика Спиридона?
— Я его сожрал, — зло обронил Василий и зыркнул глазами исполобья. Я поёжилась и собиралась разорвать зрительный контакт, но мужчина встал и придержал за запястье.
Он кусал губы, будто бы решаясь что-то сказать, а потом резко перевёл взгляд куда-то выше моего плеча. По инерции мне захотелось обернуться, но Спиридонов положил одну ладонь мне талию, дёрнув на себя, а вторую на затылок и поцеловал. Я замерла. Он скользнул языком мне по губам, но я отчаянно сжимала их и смотрела на мужчину, который секунду назад был вменяемым, а сейчас в его распахнутых глазах плескалась ярость и отчаяние. Я упёрла ладони ему в грудь, надеясь оттолкнуть или разорвать этот чудовищный, в своей неправильности, поцелуй. Это ж Вася… Он почти, как непутёвый брат!