— Ты такая нежная в этом платье, — дыхнул мне в шею ароматом виски Веревицкий. — Так и охота узнать, а под ним ты такая же…
Он нахально положил свою пятерню мне на колено и сжал. Я дёрнулась и припечатала свой каблук ему в ногу. Теперь дёрнулся он и прожег мою удивлённую физиономию таким многозначительными взглядом, что захотелось швырнуть в него коктейлем со льдом.
— Строптивая, — его ладонь снова шарила под столом, а я, наученная горьким опытом, развернула ноги к соседу слева. — Люблю таких. Вас так приятно учить покорности.
Я закатила глаза так, что заметила свой мозг. Помимо нахальства, граничащего с грубостью в Олеге была ещё одна здоровенная проблема: жена и двое дочек. Не то чтобы без этого фактора он бы стал чуть менее противен, просто с ним я могла доходчивее объяснить свою позицию. Хотя жёнушку его было жаль, при таком бабнике столько нервов тратить на лечение после его похождений.
— Отвали, русским языком тебя прошу, — зашипела я, отодвигая стул максимально подальше от юриста.
— В чем проблема, Алис? — он в полуоборота обернулся ко мне, рассматривая декольте.
— В жене и двоих дочерях, — рубанула я, не став кокетничать и пытаться сгладить.
— Не бери в голову, — он махнул рукой, чуть не выплеснув виски мне на юбку. — Кстати, а почему для тебя-то это проблема? Ты вроде бы не стремишься замуж…
— Потому что побывала на месте твоей жены и рога ещё не скоро отпилить смогу, — честно выдала, и заметив размышление на лице собеседника, взяла бокал с водой.
Конферансье что-то пафосно и велеречиво читал со сцены, а потом передал эстафету какому- то приглашенному гостю. Мне все это было по барабану или бубну, я даже не оглянулась на сцену.
— Добрый вечер, дамы и господа… — прозвучал очень знакомый голос, а я уронила вилку.
Как заговоренная я медленно развернулась к сцене. На ней красовался в отвратительно хорошем костюме, по последней моде, северный олень, подвид: коварный. Вася источал такие фимиамы благодушия, что у меня задёргался глаз, зуб и что-то в печени. Он задвигал пафосную речь о великом значении женщины в мире, благодарил весь слабый пол за всепрощение, заботу и, как ни странно, легкое коварство, что делает мужскую жизнь краше и острее. А потом он широким взмахом руки, как доморощенный Копперфильд призвал своих эльфов, тьфу, официантов и ребята стали выносить корзины с цветами и прочей женской приблудой. Женский коллектив издательства размяк, пустил сопли и вздыхал над удивительными тюльпанами.
— Как вы знаете, — продолжил Спиридонов, пройдясь по сцене, — я впервые сотрудничаю с издательством не как писатель, а как общественный деятель. Но всего этого не произошло, я бы не познакомился с такими чудесными людьми, если бы не одна девушка. Она сейчас в зале…