— Это вы мне? — Ее слова выводят меня из ступора.
— Вам, — вновь улыбается женщина. — Я вижу, как вам плохо. Наверное, кто-то из близких болеет.
— Да, верно, — киваю.
— Не убивайтесь так! Все наладится. — Произносит она так твердо, словно в будущее заглянула.
Я смотрю на нее — женщину, которой может не стать в ближайшие месяцы — и чувствую благодарность. Она сказала именно то, что мне так нужно было услышать.
Я киваю.
В фойе входит блондин в сером костюме. На пальце поблескивает ободок кольца. Муж.
— Кэтрин, милая, я подогнал машину.
— Спасибо, Фрэнни, — благодарно кивает она.
Он бережно вывозит коляску из здания, а Кэтрин улыбается мне на прощание.
Прежде чем скрыться в темноте, муж Кэтрин оглядывается и говорит:
— Хорошего вечера!
— Всего доброго! — отвечаю я на автомате.
Я ее больше не увижу. Не потому, что она затеряется в круговороте людей. Дни женщины с теплой улыбкой сочтены, и скоро болезнь задует ее свечу.
Я вновь остаюсь наедине с ожиданием.
Когда из операционной выходит хирург, я пытаюсь по его лицу понять, насколько удачно прошла операция.
— Она в порядке. Можно сказать, вернули с того света. Опоздали бы минут на пять, и было бы поздно.
Когда-то я хотел спасать жизни. А потом потерял несколько особо ценных и решил, что имею право их забирать. Сегодня я спас ее. Поставил на кон все и спас. Во имя человечности? Нет! Ради себя. Потому что без нее ничего уже не будет иметь смысла.
Глава 9. Грешки и доблесть
Я наблюдаю, как огромный бородатый мужик сидит в песочнице, которая слишком мала для его габаритов, и учит малышку в розовой панамке, лепить куличики. Девочка не старше двух лет вываливает песок из ведерка, и рыхлая башенка ожидаемо разваливается. Ребенок начинает хныкать, и тогда здоровяк второпях наполняет ведерко песком, тщательно трамбует «медвежьей» ладонью и аккуратно переворачивает его донышком кверху. Девочка перестает мазать слезинки по лицу и с открытым ртом наблюдает, как бородач медленно снимает ведерко. Увидев сформованную груду песка, малышка начинает смеяться так заливисто, словно увидела настоящее чудо.
Мне не знакома изнанка отцовства, но со стороны все так идеалистично. Наверное, так оно и есть на самом деле, ведь для маленького человека ты настоящее божество. Ты защищаешь его или ее, учишь, как прожить эту жизнь правильно и достойно, хотя сам едва ли это умеешь.
Как бы все сложилось, если бы у нас с Кэтрин был ребенок? Возможно, это бы уберегло от кошмара, который она переживает сейчас. Я же вижу, как жена отводит глаза, когда в поле зрения оказывается маленький ребенок.