— Тебе нужно немного постоять, чтоб не было застоя.
Митчелл помогает мне сесть, опять берет на руки и вместе с мешками ставит на пол. Ноги так дрожат, что я бы сразу рухнула, если бы он меня не держал. Чтоб я могла стоять, ему пришлось меня обнять. Сердце Митчелла стучит так часто, что у меня щека вибрирует.
— Я так рад, что ты жива, — говорит он голосом, от которого душа сначала погибает, а потом возрождается.
Я прижимаюсь к нему покрепче. Мне ведь можно! Иначе я не устою.
— Думаю, что этого достаточно, — говорит он, снова отрывая меня от пола.
Митчелл укладывает меня в подушки и накрывает никчемное тело одеялом. Опять уходит. Паника. Все, что я могу — это проводить его взглядом.
Митчелл вскоре возвращается с вешалкой, на которую мы вешаем верхнюю одежду, и пакетом с чем-то медицинским.
Он зубами отдирает край упаковки с медицинскими перчатками и натягивает их на руки. Они скрепят, но не так, как белый костюм.
— Что ты собираешься делать?
Получаю очередной удивленный взгляд.
— Собираюсь поставить тебе капельницу, — поясняет Митчелл, затягивая вокруг моего предплечья резиновый жгут.
— Снотворное? — догадываюсь я и шарахаюсь в сторону.
Митчелл удерживает меня. Тошнотворно пахнет латексом.
— Тише. Ты перенесла тяжелую операцию. Тебе надо лить физ. раствор, антибиотики и много чего еще. Я тебе не наврежу, не бойся меня.
— Я не боюсь, только не уходи! — Хватаю его за руку в перчатке.
— Как же я тебя оставлю после операции? — протягивает он удивленно. — Но если ты сделала меня своим лечащим врачом, то прошу, доверься мне.
Я доверяю. Я вся твоя. Делай, что хочешь. Хоть живьем режь. Только не бросай.
Митчелл поглаживает меня по тыльной стороне локтя, а потом втыкает иглу. Я почти подскакиваю.
— Прости, — говорит он, и наши глаза опять встречаются. Никто из нас не в силах отвести взгляд.
Прости. Так всегда. Он сначала подпускает меня к себе, показывает, как я ему дорога, а потом делает больно, резко отталкивая.
— Почему тебе нравится убивать? — Вот и моя очередь колоть иголкой. Сама не понимаю, почему настолько жестока с тем, кого так люблю.
Он подвешивает мешок капельницы на вешалку и, не смотря на меня, отвечает:
— Дело не в том, что мне нравится убивать.
— Митчелл, хватит делать вид, что ничего не случилось! Зачем ты это делаешь?
Почти серые глаза впиваются в меня ножом.
— Ты чуть не умерла, Бекки. Вдруг все, что ты видела, — это галлюцинации?
— Ты плохо оттер ковер, и я точно знаю, что видела! — Я давлю так сильно, насколько позволяет мое состояние. Я должна заставить его довериться мне, потому что только тогда я стану для него чем-то особенным.