— Тут все и случается?
— Да, — произносит он у самого моего уха, но я едва могу разобрать ответ.
Все слишком просто. Он не мог кромсать их здесь: в белоснежной, зеркальной комнате. И тут я замечаю еще одну дверь. Не столь массивную, но тоже запертую.
— Что там?
— Бекки, хватит! — умоляет он. — Прошу тебя, прекрати это!
— Если уж и доверять друг другу, то до конца. Митчелл, открой ту дверь, и все будет как прежде…И даже лучше.
Казалось бы, кто из нас сильнее? Я? Девчонка, которая может только требовать и писать через трубочку. Или он? Тот, кому ничего не стоит отнять жизнь и для кого прочие женщины — расходный материал.
Митчелл подчиняется. Несет меня туда.
Комната небольшая: чуть просторнее нашей основной ванной. Над головой трещит люминесцентная лампа, в свете которой он кажется нездорово бледным.
Справа обычная ванна, а слева — высокий металлический стол, какие бывают в моргах. Внизу, под столом, стоят белые морозилки. Они такие большие, что занимают большую часть помещения.
— Покажи, чем ты делаешь это. Я хочу все видеть!
— Бекки, я не хочу, чтоб ты здесь находилась.
— Митчелл, покажи, и я забуду о существовании этой чертовой комнаты.
Митчелл сажает меня на край стола. Он такой высокий, что ноги болтаются в воздухе. Холод металла промораживает. Митчелл придерживает меня одной рукой, а другой достает из отсека внутри стола металлический лоток. Там много всякого. Я узнаю только скальпели и ту самую пилу, которую видела вчера. Я провожу пальцем по одной из железок, и Митчелл сразу отдергивает мою руку.
Я готова быть с ним где угодно. На той кровати. На этом холодном столе. Готова хвататься за острые предметы ради его внимания. Он может сделать со мной даже больше, чем с ними.
— Они же острые, аккуратнее! — кричит он, отшвыривая лоток. Оглушительный звон железа о кафель. Интересно, мое сердце звучит так же, когда Митчелл разбивает его снова и снова?
— Все хорошо, Митчелл.
Глаза его сегодня серые, как графит.
— Тебя все это не пугает?
— Нет — качаю головой. — Зачем ты их режешь на части? Это тоже приятно?
Мне не страшно. Я просто хочу знать о нем все.
— Нет! Это отвратительно, но так проще вывозить тела.
— Сколько их было?
— Семь. — Он утыкается носом мне в плечо и шепчет: — Я отнял семь жизней ради своего удовольствия.
— Все будет хорошо! — прижимаю его горячее, мокрое от слез лицо к груди.
Митчелл сдался. Вся его многоуровневая защита летит к чертям, и я наконец-то касаюсь его. Держу в руках оголенный нерв.
Его плечи сотрясают рыдания, а моя тонкая больничная рубашка стала мокрой от слез. Правильно, Митчелл, доверься мне. Я то, что тебе нужно. Я никогда тебя не оставлю.