– Пойдем, – разбивает пространство между нами приказ.
Он подбирает рюкзак с кровати, а взглядом серых глаз будто накидывает на мою шею петлю. Потому что я не могу сопротивляться, не могу возразить, лишь смотрю на его короткостриженый затылок и бреду следом.
Горский садится в машину, я чуть замедляюсь перед капотом, и он открывает дверь изнутри.
Лишь спустя бесконечно долгое время в пути, которым мне кажутся те десять минут наедине с ним, я осмеливаюсь задать вопрос.
– К-куда мы едем?
– Ко мне.
Рада
– Ко мне.
Два слова, пять бук, лишившие меня возможности мыслить. Я так поражена, что даже не шевелюсь, смотрю неотрывно в боковое зеркало. Выгляжу ужасно, если честно: завивающаяся от влажности челка, торчащие во все стороны волосы и щеки, раскравшиеся в тепле.
Как он вообще узнал? Для чего приехал? Зачем помогает? Я ведь просила отстать, и он вроде бы меня послушал.
– Да, – прямо-таки рявкает в трубку Горский. – Нет. Если аварийная служба едет два часа, то ни хрена она не аварийная!
Ой, а он зол.
– В суде будете говорить с моим адвокатом. Нет, жалобу не отзову. И вам не хворать.
Я подбираюсь, сажусь ровнее. Краем глаза замечаю, как Горский бросает взгляд в мою сторону.
– Парни исправят, что сумеют, сразу. Об остальном позже сообщат.
Для меня это слишком. Я не знаю, куда девать себя, что делать с информацией. Это слишком много, его слишком много.
– Ты же вроде оставил меня в покое.
Он ловит мой взгляд, задерживается на миг и только после смотрит на дорогу.
– А ты вроде бы говорила, что справишься сама.
Ауч!
Давлюсь возмущением и вспыхиваю от стыда. Это ведь правда – я не могу справиться с собственной жизнью.
– Отвези меня на работу, пожалуйста, – отвернувшись, шепчу как можно мягче.
Стараюсь мягче, по крайней мере. Я совершенно точно обязана ему хотя бы тем, что сейчас не решаю вопрос с этой дурацкой батареей.
Вздрагиваю, когда его огромная ладонь сжимает мою руку. Нос щекочет запах мяты – резкий, яркий, холодный. Это Горский наклонился и дышит мне в ухо. Я боюсь повернуться, а он выдает не поддающийся расшифровке звук, довольно дерзко перестраивается из левого ряда в правый и паркуется прямо на автобусной остановке, выходит из машины и исчезает из вида.
Вряд ли это сулит что-то хорошее.
Тук-тук. Тук-тук-тук. Сердце нервно бомбит грудную клетку. И когда распахивается дверь с моей стороны, я готовлюсь к тому, что он вышвырнет меня прямо на дороге. Или чего хуже. Но нет. Он лишь накидывает сверху плед.
– Давно в багажнике лежит. Не первой свежести, но лучше нет ничего, – бормочет, Никита поправляя одеяло по бокам.