Стучат.
– Майку и штаны повесил на дверь.
Черт! Держусь за колотящееся сердце и глубоко дышу. Смотрю на запачканную одежду, в которой убирала последствия потопа, затем собираю в кучу и бросаю в стиралку. Засыпаю порошок и даже ополаскиватель нахожу, включаю на тот режим, что установлен. Надеюсь, Горский не против.
В широкой майке мне удобно, а вот штаны приходится затянуть завязками на талии и трижды подкатить. Но все свеже́е и лучше, чем мои шмотки. Наспех высушив полотенцем голову, крадусь по коридору. Иду на голос, который все ближе и ближе, оглядываюсь по сторонам. В доме совсем мало мебели, и если какие-то отдельные предметы хозяина можно встретить, то ни одного признака других жителей нет. И в ванной никаких женских штучек я не нашла – даже в ящик заглянула.
Где-то на подступах – к кухне, вроде бы – замираю, потому что Горский опять рычит.
– У тебя есть пальцы, сможешь развлечь себя сама. Ты рискуешь улететь в блок. Разговор окончен, – последние слова он почти кричит.
Я отшатываюсь, чтобы остаться незамеченной, и с ходу врезаюсь в какую-то мебель в пленке, что стоит у стены в разобранном виде. Будто в замедленной съемке вижу, как она начинает падать. Не могу решить – броситься вперед, чтобы удержать, или бежать подальше, пока не прибило. Но уже через мгновение меня, как пушинку, поднимают в воздухе и двигают в сторону, а доски благополучно возвращают на место.
– Не выйдет из тебя шпион, – произносит Никита, а я с раскрытым ртом смотрю на него и думаю о том, что он коснулся моей груди.
– Я не специально. – Это все, что получается выдавить. – Если угостишь кофе, то я не задержусь. Думаю, пока я отмокала в ванной, батарею починили.
– На замену пола и общий ремонт уйдет несколько дней, так что иди спи. Ты же с дежурства вроде бы?
– Ремонт мне не по карману.
Я все еще держусь, хоть веки и тяжелеют с каждой минутой.
– Это мелочь, я разберусь.
– Снова как друг?
Друзья вообще-то здороваются при встрече, а не делают, вид, что не знакомы. Но вслух я этого, конечно, не скажу.
– А ты разве не как друг позвонила меня предупредить?
Лишние пару мгновений глаза в глаза задушили протесты. Как он может быть так добр, когда с таким равнодушием смотрит на меня? Загадка.
– Пойдем, покажу спальню.
Я снова краснею до корней волос.
И все-таки отключаюсь – усталость берет свое. А когда встаю, за окном уже темно. Часы показывают почти семь вечера. Во рту самая настоящая Сахара, я вспотела. Быстро приглаживаю волосы, которые пошли жуткими волнами, и выскальзываю из комнаты. На цыпочках прохожу мимо спальни Никиты – так он сказал утром. На лестнице выглядываю в окно: машина все еще стоит, значит, он дома. Интересно, а занят чем?