Соджун еще раз обвел взглядом остатки этой прекрасной семьи, задержал взор на старшем сыне советника, которому не удавалось подняться.
«Не жилец»,— подумал он и вздохнул.
Он даже не шагнул навстречу к ней. Он даже не шевельнулся. Он просто вздохнул, как вдруг отточенная сталь клинка в мгновение ока рассекла воздух, остановившись в считанных сантиметрах от его лица — тяжелые стеклянные бусины гыткыма[4] его чжонрипа рассыпались со стуком по полу. Капли холодной чужой крови с острия упали на лицо Соджуна. Сбоку в то же мгновение скрипнула тетива взведенного лука.
— Не стрелять! — заорал капитан стражи. Он опять ударил клинком по луку, и стрела ушла в бок, прошив насквозь бумажную перегородку между комнатами.
— Я сказал не стрелять! — твердо повторил он.
— Капитан, нам не взять ее живой! Она одна здесь всех положила! — закричал какой-то солдат, чье имя Соджун не знал.
— Она моего брата убила! Тварь такая! — заорал солдат справа и бросился было на женщину.
— Я сказал не стрелять! — глухо повторил Соджун.
Тут к нему подошел капитан Сон, командующий отрядом этих солдат. У него была перевязана рука, которая, судя по перекошенной роже, изрядно болела.
— Капитан Ким, что вы здесь делаете? — спросил он.
— То же, что и вы, капитан.
— Насколько мне известно, вы в данный момент должны быть в поместье другого предателя, — прошипел он прямо в ухо нежданному визитеру.
— А вы, я вижу, тут решили порубить всю семью. Не щадя никого? — в тон ему прошептал тот.
— Так и ступайте себе!
— Я не дам вам убить беззащитную женщину с детьми, — сказал, как отрезал Соджун.
— Беззащитную? Беззащитную? Беззащитную?! Да ты верно умом тронулся, капитан Ким! — загоготал капитан Сон, обводя рукой вокруг. — Ее предателя-мужа мы убили сразу, а здесь… Вот здесь! ЗДЕСЬ! На этом самом месте всех положила она! Она ведьма! Женщина не может так биться на мечах. Три человека ее не смогли сдержать! Она вырвалась, отобрала у одного из солдат меч, серп этот… откуда-то взяла и все! Никто подойти не может! Ты видишь, сколько здесь трупов, а, капитан? Сколько? Пятеро, шестеро, семеро и там восьмой! И все от ее руки пали.
Соджун оглянулся на Елень. Она молчала, будто воды в рот набрала, лишь темно-зеленые глаза казались почти черными и зло блестели исподлобья. Молчали и дети.
— Как бы там ни было, я все равно не дам тебе ее убить, — между тем проговорил Соджун, и, подобравшись чуть ближе к капитану, шепнул. — Сколько времени твой отец занимает должность при дворе? А долго ли он просидит на этом месте, если ты сейчас не отступишь? Я ведь единственный сын семьи, неужто отец откажет мне в маленькой просьбе?