«Врал безбожно», — лениво скользнуло в голове.
Дочь подлезла, попыталась обнять, но Елень лишь застонала.
Хванге рыскал впотьмах в поисках ножа. Нашел, обрадовался. Как обезьяна забрался наверх, прошлепал босыми ногами по балке, на которой висела его мать, и принялся резать веревки.
— Хванге! — зашипела сестра. — Хванге, не смей!
Но мальчик словно не слышал. Он кромсал ржавым лезвием толстую бечёвку, сжав зубы от напряжения.
— Хванге, перестань! — чуть громче приказала Сонъи.
— Она не выдержит еще день так! — зашипел на непонятливую сестрицу мальчишка, не выпуская нож.
— Они накажут ее! Они накажут ее за это! Перестань! Они ведь убьют ее! — закричала сестра, заплакав навзрыд.
Мальчонка замер. Сбежать они не смогут, мама даже на ногах не стоит. Если эти шакалы найдут ее завтра без пут… а если, и правда, убьют?
Он нехотя спрыгнул с балки к сестре. Мама кое-как подняла голову, посмотрела на них и улыбнулась одними глазами.
— Ложитесь… в солому… холодно, — проговорила она. И тогда Сонъи подошла и обняла мать с одной стороны, а Хванге прижался с другой.
— Мама, так вам теплее будет, — прошептала девочка.
— Идите, — повторила Елень.
— Поспите, хоть немного поспите, — проговорила, закрыв глаза дочь.
— Я покараулю, мама, — тихо сказал Хванге, — мы успеем уйти, когда они придут.
Она чувствовала тепло своих детей, понимала их тревогу за себя, но… ничего не могла сделать. Абсолютно. То есть совсем ничего. Капитан Ким так и не вернулся. А если он вообще не вернется? Как поступят с ее детьми? Что ждет их? От этих горьких мыслей на глаза навернулись предательские слезы.
«Толку-то плакать?»— устало подумала Елень и опустила тяжелые веки.
Видимо, для тиранов минувшая ночь тоже не прошла даром. Когда они появились в конюшне, то обои едва стояли на ногах. Елень все так же висела посреди конюшни, едва касаясь ногами пола, дети смотрели зверьками на солдат из своего угла. Щуплый, распространяя вонь перегара, прошелся по конюшне, зачем-то заглянул в пустые стойла. А потом, так ничего и не найдя, бросил миску с водой детям, а сам вышел.
Пленники только перевели дух, как тот вернулся уже с миской риса. Он остановился перед Елень и стал есть из нее прямо у нее на глазах. Хванге судорожно сглотнул. Сонъи отвернулась. Мать молчала.
— Не хочешь накормить деток своих, а то того и гляди помрут с голодухи? — усмехнулся он.
— Мы не хотим есть! — хором провозгласили дети.
Елень, приподняв голову, просверлила его взглядом.
— Принеси им риса, — сказала она.
— А где же «пожалуйста»? — усмехнулся тот.
Елень с досады скрипнула зубами, но покорилась: