Конечно, отец брал его в магистрат, где служил и где сам Чжонку не раз наблюдал за учебным боем. Но все это было таким… ненастоящим. Искусственным, бесцветным. Именно поэтому Чжонку так относился к воинскому делу. Он не видел в нем главного — души. Искренне считал, что махать мечом может каждый дурак. Лишать людей жизни — сомнительное удовольствие!
Сегодня же он понял: мужчина должен владеть мечом, чтоб в нужный момент защитить свою женщину. Движения отца, словно прыжки тигра, преследующего добычу, вызвали в душе юноши восторг и… зависть. Да, отец никого не зарубил, он даже не убил этих солдат, которые довели госпожу Елень до такого состояния. Но, взглянув на своего родителя, мальчик понимал, что тому было просто некогда. Счёт шел на секунды. Стоило ли их тратить на наматывание кишок на меч? Куда эти солдаты денутся-то? Чжонку готов был отдать голову на отсечение, что отец точно не забыл лиц этих воинов, обязательно найдет их и покарает. Он их убьет. Совсем. До смерти.
А еще сегодня он испытал страх. Не тот придуманный страх, дескать, что сделают старшие, если поймают его во хмеле, или пожалуется учитель, которому Чжонку поджег подушку? Эти страхи сейчас казались детскими и … ненастоящими. Сегодня Чжонку впервые столкнулся со смертью. Мать Сонъи была жива, когда они с отцом влетели в конюшню, но потом она умерла. Она не дышала.
Воспоминания об этом вогнали мальчишку в краску. Он никогда не видел женщину в нижнем белье. В их доме полно женщин, и все они — рабыни, но даже они всегда выходили из дома одетыми. Однажды он с друзьями прокрался в Бёнгван, подсматривал за молоденькими кисэн. Увидеть, правда, так ничего и не увидел. Благо, хоть юноши спаслись вовремя, их не успели заметить, а то вот был бы стыд!
Увидев госпожу Елень, Чжонку растерялся. Та вся была в крови, и он решил, что та сильно изранена. Когда же отец разрубил веревки, и женщина упала, Чжонку стыдливо отвел глаза.
«Так нельзя… нельзя вот так обращаться с женщиной»,— решил он в ту секунду для себя и тут увидел красавицу Сонъи…
Юное тоненькое тело то там, то здесь просвечивало сквозь прорехи в одежде. И, заметив это, Чжонку впервые в своей жизни испытал жгучую ненависть. Такую острую, что дышать вдруг стало больно. И пока отец пытался вдохнуть в госпожу жизнь, Чжонку набросил на голые плечи девочки один из плащей, что они захватили из дома. Она глянула на него заплаканными глазами снизу вверх и, кутаясь в плащ, опустила стыдливо взгляд.
А потом госпожа вновь начала дышать, и Чжонку увидел лицо отца. Страх медленно отпускал его, и мальчик готов был поклясться: в данный момент тот благодарит Небеса…