Соджун рассказал о поведении Сонъи.
— Им не часто приходилось мыться, как следует, а тут купель горячей воды, да хозяина дома нет. Так что…
Соджуна будто оглоблей огрели.
— Они моются в той грязной воде? — изумился он.
Няня вытаращила глаза.
— А чего ты хотел? Где это видано было, чтоб рабы в купели мылись? А вода после тебя чистая совсем. Ты ж как твоя мать, сначала в корыте, а уж потом в купель лезешь. А им самое главное, чтоб горячая была… Да куда там? Если дети намылись, а Елень еще нет, значит она в остывшей купели…
Но Соджун не дослушал, он вылетел из кухни и почти бегом бросился к купельной. Дернул на себя дверь. Облако холодного воздуха вошло вместе с ним, раздался плеск воды.
Когда облако осело, Соджун увидел Елень. Та глядела на него и молчала, держась обеими руками за край купели. Мужчина шагнул к ней. Она не стала нырять, а просто повернулась к нему спиной, прижавшись грудью к деревянной стенке. А Соджун подошел вплотную и, подобрав рукав, опустил руку в воду, сквозь толщу которой угадывались очертания обнаженного женского тела. Вода была мутной и едва теплой. Мужчина, глядя на затылок Елень, выдернул руку и вышел. Он вернулся на кухню, подчерпнул одно ведро из чана, потом второе. Рука заныла, но эта боль казалась такой пустяковой, что и говорить не стоит. Над чаном висела холщовая простыня, Соджун сдернул ее, перебросил через плечо и вновь отправился в купельную.
Он протянул простынь сидящей в купели Елень и даже отвернулся.
— Я вам воды принес горячей, — только и сказал мужчина.
Женщина молча взяла простынь. Мокрые пальцы на мгновение коснулись его пальцев, всего лишь на миг, но сердце вспыхнуло. Он слышал плеск воды, слышал ее дыхание, и собственная душа трепетала. Она кашлянула. Соджун подхватил ведро, скривился от боли, и это не ускользнуло от Елень. В купельной окна были очень высоко, дабы скрыть господ от любопытствующих глаз челяди. Когда мылся Соджун, солнце еще не полностью село, а сейчас на дворе стоял глубокий чернильный вечер. Свет уличных фонарей, которые зажигали у главного входа в дом, едва проникал в небольшое помещение. Фонарь, который принесла с собой Елень, освещал в радиусе метра. Но даже этого скудного света хватило, чтоб она рассмотрела бледное, исхудалое лицо господина и как оно изменилось, когда он поднимал ведро.
Соджун на нее не смотрел. Опрокинул содержимое второго ведра и только тогда поднял глаза. Женщина стояла в каком-то шаге от него. Ее мокрые длинные до покатых бедер волосы облепили тело, к груди она прижимала простынь, что принес Соджун. Она не догадалась в нее замотаться, просто прижала к груди. Ткань намокнув, местами прилипла к телу, открывая взору то, что обычно пряталось под одеждой. Мужчина отвел взгляд и направился к двери.