– Замысловато, конечно.
– Наверное. Но парадокс этот сохранялся и во втором варианте. Здесь в шоу участвовало значительно большее число людей, можно сказать – весь класс. «Можно сказать» относится к тем невзрачным, забитым и молчаливым личностям, которые не принимали участия в «подлинной» жизни класса (той ее части, которая больше всего привлекала меня) – либо делали это так незаметно, что не представляли для меня никакого интереса и в разыгрываемой партии, как фигуры, не имели никакой ценности. Они были статистами, мелькавшими на заднем плане – и пригождавшимися порой для массовки. В центре по-прежнему находилась Лара – некоронованная королева бала, не делавшая ничего особенного, но невольно привлекавшая взгляды и имевшая определенную репутацию, определенную роль, подразумевавшуюся главной, несмотря на внешнее равноправие участников. Героев-любовников играли Коли – Фадеев и Зацепин. Первый считался официальным ухажером – влиятельным, богатым и успешным. Второй же подавал надежды как менее устроенный и обеспеченный – но более привлекательный и романтичный. Особенную симпатию придавал моему другу сам его статус – статус несчастного влюбленного, желавшего завоевать расположение красавицы, принадлежавшей другому. Я же, будучи режиссером, мог выбрать себе любую роль по вкусу. Самой привлекательной казалась роль протагониста, вытеснявшего обоих любовников – и становившегося партнером Лары. Речь по-прежнему шла о танцах – и вся интрига заключалась в предпочтении. Тот, кого она выбирала, становился героем и всеобщим любимцем – за которым остальные участники благоговейно наблюдали со своих мест.
– Это понятно. Себе хорошему всю славу – и всех самых красивых женщин. А остальным еще раз напомнить – и указать на их место.
– В общем, конечно, так, но все же я не стремился выставить Фадеева в дурном свете и противостоял ему иначе – с помощью остроумия. Мои ненавязчивые и уместные шутки развлекали Лару – а, так как я каждый раз оказывался поблизости, она все больше привыкала ко мне – и все больше понимала, кто именно ей нужен. Добившись ее расположения, я снова начинал практику добрых дел – и счастливый Зацепин оказывался с ней в паре, в то время как я уже заступал на должность диджея. Таким образом, я был не только режиссером и актером, но одновременно и дирижером, а также – и тамадой. Я придумывал все игры и конкурсы, стараясь развлечь других наилучшим и оригинальнейшим образом. Я был педантичным и властным демиургом, желавшим все держать под контролем – и не выносившим чужой самодеятельности. Фантазия окружающих казалась мне примитивной и скучной. Мне хотелось управлять всем самому, так как я один знал, как будет лучше, интереснее и веселее – и только мне одному можно было доверить такое дело. Таким образом, моим сокровенным желанием было создание идеального мира (идеального «огонька» в данном случае), где все желающие могли жить, радоваться и развлекаться так, как никогда бы не смогли здесь – в реальности. Моя же собственная роль колебалась и зависела от настроения. Иногда, увлекшись, я увлекал за собой в танец и Лару, так что окружающий мир переставал существовать – и я, действительно, наслаждался правом быть единственным, кто получает самое лучшее. Но чаще всего я не любил торжествовать в одиночестве. У короля были фавориты. Им предоставлялась возможность так же обращать на себя внимание нестандартным поведением и разного рода предложениями по организации общего веселья. Но мозговым центром всех идей по-прежнему оставался я. Они же были кем-то вроде сообщников, доверенных лиц, развивавших лишь вторичные замыслы, производные от моих. Мы были закадычными друзьями и понимали друг друга с полуслова. Именно дружба, в основе которой лежало нечто, неизвестное другим, была основой нашей популярности. Поддерживая репутацию, мы намеренно вели себя загадочно, делая вид, будто мы – не просто обычная компания друзей и знаем между собой нечто такое, чего непосвященным никак не понять. Думая так, все восхищались нашим братством – и претендовали даже на особые привилегии, стараясь влиться в наш круг и стать такими же важными. Мы относились к ним приветливо – но давнюю дружбу и ту особую связь, что существовала между нами, заменить было невозможно. Так что все желающие оставались лишь хорошими приятелями, в силу естественных причин не способными стать ближе.