В аудитории. Часть вторая. Пространство и волшебство
– А можно открыть вторую форточку?
Как и Белов, все обливались потом.
– Я думаю, что можно открыть все. Хотя это и бесполезно. Сегодня опять очень жарко. Можно еще пошире… да, вот так… отлично. Так о чем это я?
– Об уборке.
– Да, верно. Так вот, вооружившись граблями, надев перчатки и взяв мешки, мы разбредались по всей территории. Сбор листьев и мусора привлекал меня сам по себе. На каждом участке я старался выгрести все до последней веточки. Мне доставляло наслаждение видеть чистый клочок пространства позади и большой, еще не убранный – спереди. Так я чувствовал проделанную работу, видел результат – и мог получать удовольствие на каждом шагу. Мой перфекционизм не терпел уступок. Любая травинка отрывалась и отправлялась следом за фантиками, если нарушала гармонию и не удовлетворяла эстетике. Она определялась очень точно – и на каждом участке имела свою особенность и свой оттенок. Увлекаясь и не вынося халтуры, я подбирал мусор и за другими, чувствуя такой прилив бодрости, что готов был работать за троих и просить, чтобы банок и жвачек было еще больше. Я чувствовал, что совершаю нечто полезное и красивое – для этого я еще раз осматривал пройденные участки. Я знал, что меня не поддержат – но ощущал потребность не останавливаться и работать бесконечно. Хотя желание разделить свое удовольствие с другими было не меньше. Всех, кто работал рядом, мне хотелось увлечь и направить, чтобы они почувствовали то же, что чувствовал и я. В этой толстовской одержимости мне виделась правда. Ведь, правда же, приятно работать вместе, приятно делать школу красивее и чище? Доказывать это было не нужно. Само действие, само удовольствие от сделанного говорили все – и даже больше. Но воображение будоражило другое – ощущение пространства. Пространства, охваченного одновременной и слаженной деятельностью, осуществлявшейся перед входом и в ту же минуту – за углом, сбоку у второй калитки, у бассейна и парника – даже в тупике, образованном корпусами, куда было особенно интересно заглянуть в мыслях и угадать, кому именно повезло отправиться туда. Наряду с очарованием от творившейся мистерии меня привлекала она. Она был тут же, на участке, соседнем с моим, окруженная «ангелами» и другими счастливцами. Как и Левин на катке, я не понимал спокойного равнодушия, с каким они проходили мимо и находились рядом, что-то спрашивали, задевали за плечо, шутили. Я завидовал их привилегии – но был в восторге даже и от такой близости Лары. Я знал, что восторг труженика-энтузиаста не может существовать без этого – магического и любовного. Они переплетались очень тесно.