…И при всякой погоде (Соколов) - страница 34

– Не вижу в этом ничего плохого.

– Да, с одной стороны, ничего плохого нет. Но, с другой стороны, иллюзия исключительности и правильности чего-то личного (даже если мы участвуем не сами, а выбираем себе представителей или аватаров на виртуальной площадке для спора) становится из-за этого нашей правдой, нашей моралью, нашим руководящим началом. И не важно, насколько случаен и хорош здесь выбор фаворита. Главное, что он выбран и что мы защищаем свои интересы – думая, что защищаем его. Но все же есть здесь и другая сторона – чуть менее эгоистичная и более светлая, мне кажется. Желая, чтобы все было по-нашему, чтобы уважались именно наши вкусы и предпочтения, мы следуем отчасти и доброму порыву, так как хотим открыть людям глаза. На некий идеал – либо на то, что было просто не доступно, не видно́ им до этого. Так, в случае с моими фантазиями об «огоньках», которые я хотел организовывать исключительно по собственному вкусу, было желание не только видеть самого себя в центре событий – но и показать остальным, как может быть весело и интересно то, что я предлагаю. И это было бы на руку всем – не только моему самолюбию. То же касалось и Лары. Ее исключительность должна была быть ясна всем, все должны были признавать ее. Только так я мог быть полностью счастлив – зная, что открывшаяся мне красота будет видна и понятна окружающим. Нет смысла в открытии, если оно не становится всеобщим достоянием, поводом для всеобщей радости. Оно может быть неудачно, ошибочно, уродливо, может быть связано с личной корыстью и гордыней – но сам факт естественной необходимости и неизбежности такого порыва (порыва поделиться, открыть свой идеал, свою находку другим) оправдывает многое и, по крайней мере, не делает из человека абсолютного в своей самовлюбленности монстра. У медали, к счастью, всегда две стороны – иначе бы она не была медалью. Как и человек не был бы человеком, не будь он одновременно высок и низок. Но не будем вдаваться в моральную сторону вопроса. Я хотел поговорить о другом.

– Да, без морали мы, пожалуй, обойдемся.

– Система фаворитства всегда казалась мне значительнее и шире, чем выбор одноклассника или любимой команды, так как накладывала отпечаток почти на все стороны моей жизни. И даже больше – придавала ей интерес и смысл. В каждой ее области формировалась определенная система отсчета, набор правил и предпочтений, создававших уникальную вселенную, пронизанную незримыми нитями связей между отдельными составляющими, совершенно не очевидных для окружающих. Так, пристрастие к определенному блюду могло быть связано у меня с творчеством любимой группы или любимым фильмом, имевших некий общий знаменатель в виде единого оттенка настроения, который вкус, звучание и просмотр создавали каждый по-своему – но с одним и тем же результатом. Что-то вроде синестезии, распространявшейся на восприятие разных областей жизни. Но и вне связи между ними существовали отдельные и причудливые системы вкусов. Все подвергалось оценке для построения сложной иерархии, к которой я прибегал всякий раз, как узнавал что-то новое – сравнивая и ранжируя его наряду с уже имевшимся. Из-за этого даже процесс принятия пищи становился для меня разнообразнее – и приносил дополнительное удовольствие. Его доставляло появление новых блюд или напитков, которые уже в ходе знакомства с ними мысленно соревновались с заслуженными чемпионами, изредка отвоевывая у них позиции – либо становясь где-то неподалеку. Так, появление новой родниковой воды могло произвести совершенно неожиданный эффект, сравнимый лишь с тем, что производила до этого «Arctic», потеснившаяся теперь на первой позиции – и разделявшая ее с фирменной водой магазина «ВкусВилл». Но, даже если вода эта оказывалась ничем не примечательной (не достигая уровня не только «Сенежской», но и «Святого Источника»), повод для радости все равно находился. В этот момент я мысленно прокручивал в голове весь виртуальный каталог любимых блюд и напитков, заглядывая на отдельные полочки – и с чувством счастливого обладателя редкой коллекции любуясь своими фаворитами, бывшими на том же самом месте – и имевшими теперь особенно приятное и ощутимое превосходство над только что испробованным. Нередко любимчики овладевали мной настолько, что я готов был пойти против здравого смысла, обожая, к примеру, наш кухонный градусник (явно уступавший в точности прогнозам метеостанций) и безгранично доверяя ему – так что погода на улице ощущалась мной именно в тех числах, что показывал он. Подобная система оценки распространялась и на исполнителей песен, и на персонажей кино, где у нее были свои индивидуальные особенности – хотя сама суть от этого не менялась ничуть.